Личность осужденного террориста: криминологический и уголовно-исполнительный аспекты Лебедев Иван Вячеславович. Личность террориста, совершающего преступления Текст научной работы на тему «Типологизация уголовно-исполнительных, психологических и социально

Данные о личности виновного могут иметь значение для установления причин, целей, мотивов и характера его неправомерных действий. Поэтому следователю по делу необходимо выяснить:

Образование, профессия, род занятий субъекта преступления;

Характер, направленность личности, особенности воспитания в семье, школе, т. е. должны быть установлены истоки формирования личности виновного;

Отношение к окружающим, в том числе по национальному, расовому признакам;

Занятие научной и творческой деятельностью, предмет и результаты этой деятельности, не связаны ли с экстремистской деятельностью;

Не является ли он сторонником учения о разделении наций и рас на высшие, избранные и неполноценные;

Какую литературу (художественную, специальную) имеет, читает, изучает, а какую отвергает, где приобретает указанную литературу;

Поддерживает ли контакты с лицами, занимающими экстремистские позиции, если да, то с кем именно, в чем проявлялись эти контакты;

Уровень интеллекта, эрудиция, состояние психики;

Наличие увлечения;

Уровень материальной обеспеченности, источник и размер официальных и иных доходов;

Принимал ли ранее участие в каких-либо конфликтах, в том числе на национальной, расовой почве, если да, то в каких;

Привлекался ли ранее к каким-либо видам ответственности, если да, то когда, кем, как реагировал на это и изменил ли свое поведение;

Привлекался ли ранее к уголовной ответственности за совершение преступлений экстремистской направленности;

Переходя к изучению сведений о лице, совершившем преступление экстремистской направленности, необходимо обратить внимание, что современное экстремистское движение опирается почти исключительно на молодежь, однако лидеры экстремистских направлений могут быть и более старшего возраста. Как ни странно, весьма велико участие молодых интеллектуалов, не нашедших свою нишу в этом обществе, представителей артистической богемы.

Опасность экстремизма заключается не только в вовлечении людей в преступную экстремистскую деятельность, но и в негативном воздействии на их личность, формировании нравственно и мировоззренчески дезориентированной личности. Поэтому в современных условиях эффективное противодействие экстремизму невозможно без учета, анализа и обобщения данных о личности экстремиста, его внутреннем мире, нравственно-психологических и личностных свойствах, особенностях их формирования в процессе жизнедеятельности, условиях и факторах, предопределивших его становление на путь экстремизма. Прежде чем приступить к анализу личности участника неформальных экстремистских организаций (группировок), следует отметить, что вряд ли можно дать единую универсальную криминологическую и социально-психологическую характеристику личности экстремиста, так как понятие «экстремистский тип личности» является неоднозначным и трудно поддается четкому определению. В целом можно согласиться с мнением о выделении двух типов личности экстремиста:

Экстремист, осуществляющий свою преступную деятельность главным образом в регионах, где имеют место ложно понимаемые идеи «суверенитета» республик в составе Российской Федерации, борьбы за национальную «независимость» (Чечня, Дагестан и т.п.). Криминальное поведение такого типа преступной личности детерминируют такие факторы, как призывы к формированию независимого от России государства, насильственное или путем обмана вовлечение в борьбу за «независимость», а также искажение идей ислама (в основном в форме призывов борьбы с «неверными»);

Экстремист, совершающий преступления преимущественно в других регионах России, как правило, в крупных мегаполисах, финансовых и промышленных центрах. В данном случае преступник, не имея устоявшихся жизненных ориентиров в силу игнорирования общечеловеческих ценностей (семьи, карьеры, уважения к отчизне и т.п.) и желая продемонстрировать свою «уникальность» либо подтвердить приверженность своим антисоциальным установкам, чаще всего сопряженным с ненавистью к людям другой расы или веры, совершает преступления экстремистского характера.

Первый тип личности экстремиста нередко связан с проявлением так называемого религиозного экстремизма, а второй - с осуществлением молодежного экстремизма. Несмотря на то, что первый тип в основном осуществляет террористическую деятельность (по сути, речь идет о личности «крайнего» экстремиста - террориста), оба типа представляют существенную угрозу для безопасности российского общества и государства. Так, председатель Совета муфтиев России шейх Равиль Гайнутдин отмечает: «Для нас нет никакой разницы между ультранационалистическими организациями в российских городах и экстремистами на Кавказе, использующими исламские лозунги. Даже беглого знакомства с их идеями достаточно, чтобы выявить общего заказчика, цель которого - развалить Россию через развязывание межэтнической и межконфессиональной бойни».

Ввиду того что терроризм, как наиболее опасная форма организованной преступной деятельности, является видом экстремизма, можно предположить, что социально-психологические предпосылки становления террористического и экстремистского типов личности в целом идентичны.

Формирование личности экстремиста и его социально-психологического портрета происходит в результате специфической конвергенции трех важнейших детерминант развития личности: социокультурной среды (демография, образование, религия, национальная принадлежность и др.); неосознаваемых механизмов личностного развития (психодинамика поведения и общения, психологические защиты и т.п.); формирования экстремистской направленности (осознаваемые мотивы, ценности (в том числе религиозные) и т.п.).

В криминологической литературе выделяются шесть групп признаков, характеризующих личность преступника: 1) социально-демографические; 2) уголовно-правовые; 3) характер различных сфер жизнедеятельности и социальных связей; 4) нравственные качества; 5) психологические признаки; 6) физико-биологические характеристики.

Анализ социально-демографических признаков экстремистов показывает, что в экстремистской деятельности в основном принимают участие лица мужского пола. Однако на практике нередко членами и даже лидерами неформальных молодежных экстремистских организаций (группировок) становятся также лица женского пола (молодые девушки).

В январе 2009 г. в Москве была обезврежена молодежная экстремистская группировка, состоящая из четырех человек, лидером (главарем) которой была девушка. Членами этой группировки был совершен ряд террористических актов и убийств по экстремистским мотивам.

В июне 2009 г. в Московской области по подозрению в разжигании межнациональной розни сотрудниками Центра «Э» ГУВД Москвы (Центр противодействия экстремизму) была задержана 22-летняя студентка пятого курса одного из вузов, которая разместила в своем интернет-блоге выдержку из неофашистской брошюры «Пособие по уличному террору», предварительно изменив ее заголовок на «Пособие по уничтожению лиц кавказской национальности». Эта выдержка представляла собой инструкцию по борьбе с лицами «неславянского происхождения», которые именуются «биомусором», недостойным существовать в одном пространстве с «белой расой». В «Пособии по уличному террору» подростки призываются сплачиваться в группы – «белые патрули» и организовывать нападения на приезжих из стран ближнего зарубежья, используя тактику точечного террора. При обыске у девушки была обнаружена литература экстремистского характера.

В настоящее время участниками неформальных молодежных экстремистских организаций (группировок) и экстремистских сообществ являются лица в возрасте от 14 до 30 лет, нередко и несовершеннолетние - 14 - 18 лет. Более того, удельный вес лиц, не достигших 18-летнего возраста, составляет более 23%, т.е. почти четверть от общего числа осужденных за совершение преступлений экстремистской направленности. Указанный достаточно высокий процент подростковой экстремистской преступности непосредственно связан с тем, что именно возраст от 14 до 18 лет наиболее оптимален для «впитывания» радикальных националистических, ксенофобских и экстремистских идей, а, следовательно, лиц данной возрастной категории проще всего идеологически подготовить для совершения экстремистских акций. Этим, возможно, объясняется также то, что нередко подростки, примкнувшие к экстремистским рядам, являются выходцами из вполне благополучных семей. Нужно обратить внимание, что подростки нередко выступают не только в качестве исполнителей, но и лидеров молодежных экстремистских организаций.

Необходимо отметить, что в последнее время наблюдается сравнительно новая тенденция в сфере экстремистской преступности - экстремизм неформальных молодежных экстремистских организаций (группировок) национальных меньшинств (так называемых «черных ястребов»). Думается, такого криминологического развития ситуации следовало бы ожидать, так как экстремизм - явление, нередко порождающее «ответный экстремизм». Опасность криминальной ситуации «экстремизм - ответный экстремизм» состоит в возможности возникновения масштабных межнациональных, межэтнических, межрелигиозных столкновений, «националистических» погромов и массовых беспорядков в том или ином субъекте Федерации, что, в свою очередь, приведет к росту терроризма и сепаратизма, то есть будет прямой угрозой национальной безопасности России.

В октябре 2009 г. Дорогомиловский районный суд Москвы вынес приговор по делу о группировке «черных ястребов» - молодых «кавказских» националистов, которые в мае 2008 г., выкрикивая экстремистские лозунги, жестоко избили в вагоне метро двух лиц 17 и 19 лет. Во время нападения они применили нож и пневматическое оружие, а процесс избиения сняли на видео и выложили в Интернете. Членам группировки суд назначил наказание в виде лишения свободы на срок от четырех до семи лет. Интересно, что ответная акция националистов «оппозиционного крыла» была сделана еще до вынесения приговора суда. В сентябре 2009 г. четырьмя выстрелами киллера был убит член группировки - 18-летний Р. Халилов, а лидер группировки - Р. Мамедов был ранен. Вскоре после этого на одном из сайтов русских неонацистов появилось заявление боевой группы - так называемой «Боевой организации русских националистов» (БОРН), которая взяла на себя ответственность за совершенное убийство.

В экстремистской деятельности, как правило, участвуют физически здоровые и психически вменяемые лица (в том числе активно занимающиеся различными видами спорта), но имеющие определенные нравственно-психологические особенности личности (нередко приобретенные). В то же время необходимо отметить, что участниками неформальных молодежных экстремистских организаций являются также в целом положительно характеризующиеся образованные молодые люди до 30 лет, с хорошим гуманитарным образованием, знанием законов, умением конспирироваться, стрелять, заботиться о собственном здоровье. Отличаются они лишь приверженностью расистской идеологии и жестокостью.

В то же время связи с агрессивно-жестоким характером преступлений экстремистской направленности целесообразно рассмотреть вопрос о возможном наличии у экстремистов психопатологических отклонений, а также стабильного пристрастия к употреблению наркотических средств и психотропных веществ.

В августе 2009 г. в Москве по подозрению в совершении серии террористических актов с помощью взрывных устройств был задержан 16-летний подросток - учащийся второго курса техникума экономики и права. Он входил в состав неонацистской группы, члены которой познакомились в Интернете и решили «попугать Москву взрывами». В Интернете неонацист выложил о себе следующую информацию: «Политические взгляды - социалистические, религиозные - языческие; деятельность – «мочу чурок»; интересы - скинхеды, Адольф Гитлер, СС, наци; любимая книга – «Майн Кампф»; любимая игра – «Холокост». У него были изъяты литература экстремистского содержания и листовки, призывающие к убийствам представителей социальных групп. Интересно, что по месту учебы в целом он характеризовался положительно. Подросток страдал психическим заболеванием (шизофрения) и состоял на учете в психоневрологическом диспансере. Очень удивительно: ему было предъявлено обвинение не за совершение террористическо-экстремистских действий, а по статьям 213, 222 и 223 УК РФ.

Надо сказать, что лидеры (главари) экстремистских организаций (группировок, сообществ) могут вообще не испытывать специфических фанатических эмоций, а лишь имитировать их, или испытывать их на достаточно низком уровне (иначе они не смогут эффективно выполнять свои управленческие, организационно-технические функции). Для рядовых экстремистов-исполнителей сильные фанатические эмоции являются эпизодическим кратковременным всплеском, спровоцированным либо вождями-идеологами, либо чрезвычайными обстоятельствами.

Существенное влияние на совершение преступлений экстремистской направленности имеют нравственно-психологические качества личности экстремистов. Так, в литературе выделяются следующие психологические качества исполнителей экстремистско-террористической деятельности:

Ярая приверженность какой-либо идеологии вплоть до фанатизма и групповой нарциссизм предполагают наличие нарциссического радикала в структуре личности;

Экстремальность деятельности и ее группо-центрический характер предполагают преобладание групповой идентичности над эго-идентичностью и слабую выраженность последней;

Ориентация на насилие и устрашение предполагает наличие выраженного параноидного радикала в структуре личности.

Указанные особенности в личности экстремиста будут весьма выраженными, а представленные в более мягкой форме они будут проявляться в виде ксенофобии. По мнению Е.Н. Юрасовой, «у лиц, склонных к ксенофобии, преобладают архаичные защиты, сильно искажающие реальность. При этом искажениям подвергается в первую очередь восприятие их взаимоотношений с социумом. Они зависимы от внимания окружающих, но плохо понимают, как их воспринимают другие люди, так как блокируют признаки негативного отношения (отрицание), приписывают другим свои собственные отрицательные черты».

Идеология - это целостная система убеждений, которая дает социальной группе рациональное обоснование своего происхождения, существования и целей, на которые она вдохновляет, а также средств для достижения этих целей. Экстремизм, составными элементами которого выступают нетерпимость, ксенофобия, национализм и фашизм, основывается на экстремистской идеологии - целостной системе экстремистских убеждений. Наиболее сложным аспектом борьбы с экстремизмом и лицами, приверженными экстремистской идеологии, является то, что их убеждения коррекции практически не поддаются.

Суть экстремистской идеологии целесообразно рассмотреть на примере экстремистской деятельности в Санкт-Петербурге нацистской банды Боровикова - Воеводина (обезврежена в мае 2006 г.), участники которой определяли себя как Боевая террористическая организация Невограда (БТО) (в количестве 14 человек; один из лидеров банды - Д. Боровиков был убит при задержании). Члены банды провозгласили своей идеологией «гитлеризм» и человеконенавистничество. Анализ выдержки из идеологии задержанного лидера БТО А. Воеводина показывает его экстремистские стремления к превращению страны в «платформу для вторжения в другие страны, в которых будут проведены этнические чистки и оставлены только белые» и к «созданию расы с нуля из 1000 белых мужчин и 1000 женщин». Такая идеология невольно наводит на следующие вопросы: каким образом планируются «вторжение в другие страны», «проведение там этнических чисток» и «создание расы с нуля»? Фактически это возможно лишь в случае захвата (насильственного или ненасильственного) экстремистами власти в стране. В этом и состоит главная угроза экстремизма для национальной безопасности России. Поэтому именно на недопущение такого развития событий должны быть направлены все усилия государства.

Агрессивность - наиболее распространенное общеопасное свойство личности экстремиста. Необходимо заметить, что агрессивность экстремиста может быть направлена не только на окружающих, не разделяющих его экстремистских идей, но и на самого себя, что, в частности, выражается в его склонности к суицидальному поведению и нанесению физического вреда самому себе.

В начале 2009 г. в Москве по подозрению в убийстве девяти человек был задержан один из лидеров (главарей) столичных неофашистов, который покончил с собой в камере ГУВД, вскрыв себе вены на руках. Издаваемый им журнал неофашистов обвинил в произошедшем сотрудников милиции. Однако на сайте этого журнала постоянно говорилось о необходимости для настоящего скинхеда иметь «на всякий случай» вшитое в одежду лезвие. В марте 2009 г. у себя дома в Москве из охотничьего ружья застрелился другой неофашистский лидер, близкий друг погибшего.

В феврале 2010 г. в связи с подозрением в нападении на иностранцев милицией были задержаны 20-летний курьер частной фирмы и 23-летний учащийся вечерней школы. Во время допроса в милиции 20-летний молодой человек, выкрикнув, что не будет «сидеть с чурками», схватил со стола канцелярские ножницы и вонзил их себе в шею. Задержанный скончался.

Характеризуя личность участников неформальных молодежных экстремистских организаций (группировок), совершающих деяния экстремистской направленности, следует отметить, что нередко указанные лица:

Совершают ритуально-издевательские, изощренно-жестокие деяния;

Целенаправленно оснащаются различными видами оружия;

Вступают в ряды экстремистов из различных неформальных молодежных субкультур (например, некоторые представители военно-патриотических, военно-спортивных, военно-исторических клубов или обществ, футбольных фанатов и т.п.), а также из категории лиц, ранее судимых.

В январе 2009 г. в Москве убили уроженца Киргизии. Труп погибшего был истерзан. В заключении судебно-медицинской экспертизы зафиксировано более 50 ножевых ранений. Убийцами на трупе было оставлено письмо нацистского содержания со свастикой, в котором указывалась экстремистско-националистическая причина расправы.

В сентябре 2009 г. в Москве в ходе спецоперации ФСБ был задержан один из лидеров скинхедовского движения (возраст - 28 лет), подозреваемый в приобретении и хранении оружия. При задержании он произвел пять выстрелов из огнестрельного оружия по сотрудникам ФСБ, одного из которых тяжело ранил. При обыске у него были найдены револьвер, два глушителя к нему и охотничье ружье в разобранном виде.

С точки зрения выполняемой роли и занимаемого места в иерархии экстремистского движения можно выделить четыре основных криминолого-психологических типа личности экстремиста:

Рядовой экстремист-исполнитель;

Лидер экстремистской организации (группировки) или экстремистского сообщества;

Ближайшие идейные соратники (сподвижники) вождя-идеолога;

Вождь-идеолог (экстремист-идеолог) - идейный вдохновитель, проповедник экстремизма.

Следовательно, анализ нравственно-психологических и личностных особенностей экстремиста выявляет причины формирования устойчивых криминогенно-экстремистских свойств личности экстремиста, позволяет отнести его к определенному криминолого-психологическому типу и более точно установить мотивы преступления. Необходимо также заметить, что оценка личности экстремиста определяет социально- и нравственно-психологическую характеристику лица и не имеет значения для квалификации деяния, однако учитывается при индивидуализации наказания.

Становится очевидным, что при квалификации преступлений экстремистской направленности сегодня недостаточно знаний о психологическом наполнении субъективной стороны соответствующих составов.

Анализ личности лиц, совершающих и причастных к совершению актов терроризма, имеет большое теоретическое и прикладное значение. Это позволяет лучше разобраться в мотивах, внутренних побуждениях, психологических особенностях и прочих субъективных предпосылках совершения преступлений такого рода, а кроме того дает возможность очертить примерный социальный круг, из которого наиболее вероятно рекрутирование будущих террористов. Последнее очень важно с точки зрения индивидуальной профилактики. Однако при этом вряд ли возможно создать какой-то целостный портрет террориста и говорить о нем как о специфическом типе личности, четко оформленном и характеризующимся набором определенных, свой- ственных всем без исключения лицам этой группы, социологических и психологических черт. Террористы, как и любая иная категория преступников, настолько разнообразны по многим характеристикам, что подогнать их под общий знаменатель невозможно, поэтому и невозможно дать определение понятию «личность террориста», оно было бы некорректно. В связи с этим исследователи отказались от поиска неких универсалий, поскольку терроризм «рождается и вызревает в долгих социальных и личностных процессах. И типичного террориста тоже не существует»116. Учитывая данное положение, можно говорить лишь о наиболее часто встречающихся идейных и психологических особенностях террористов, а также особенностях личности, потенциально опасных в плане возможной террористической деятельности. Видимо, с учетом этого обстоятельства, любая типологизация и классификация такого рода будет еще более условной, чем классификация видов и форм терроризма.

В литературе, тем не менее, предпринимаются попытки дать типологию исполнителей террористических актов. Так В.Замковой и М.Ильчиков в упоминавшейся ранее работе выделяют несколько категорий (типов) террористов. Первым среди них является тип террориста-фанатика, наиболее ярким представителем которого является религиозный фанатик, далее авторы указывают на типы террориста- революционера, террориста агента спецслужб или террориста-профессионала, террориста-авантюриста, террориста-романтика и, наконец, террориста-уголовника. Признавая полное право на существование подобной классификации, тем не менее нельзя не отметить присущей ей в большой степени условности и даже некоторой поверхностности. Достаточно сказать, что разделить понятия террориста- авантюриста и террориста-романтика, а затем отделить их от понятия террориста- революционера вряд ли представляется возможным. Да и с точки зрения фанатизма эти категории не вполне четко определяются, поскольку, если и не явно, то во всяком случае какие-то элементы этого качества отчетливо прослеживаются практически у всех идеологически ангажированных террористов. Если обратится к русскому опыту, то нетрудно убедиться, что и нечаевцы, и эсеры, и большевики, и анархисты одновременно были представителями революционного терроризма, романтиками своего дела, авантюристами, безусловными фанатиками, а кроме того и профессио- налами (по крайней мере наиболее знаменитые из них, что несомненно делает возможным отнесение их, согласно приведенной классификации, к типу террорриста- профессионала. Можно спорить лишь о степени выраженности этих черт

Предлагаемая криминологическая характеристика и классификация террористов связана с приведенной ранее классификацией типов и видов терроризма.

Исторический анализ терроризма в России, развитие этого явления в зарубежных странах и его состояние в нашей стране сегодня позволяют разделить террористов на три больших типа: 1) идейные террористы, 2) террористы-одиночки и 3) криминальные террористы (провести в данном случае грань между террористом и обычным опасным преступником зачастую почти невозможно). При этом первый и второй типы психологически чрезвычайно близки и различие между ними носит технический характер, которое заключается лишь в том, что вторые, в отличие от первых действуют исключительно в одиночку.

Тип идейного террориста является «классическим» и именно он во всей полноте был представлен в России в лице народовольцев, эсеров и прочих экстремистов, а за рубежом - участниками таких террористических организаций, как ирландская ИРА, западногерманская РАФ, баскская ЭТА, итальянские «Красные бригады», палестинскими террористами и некоторыми другими. Главная черта этой категории террористов - идейность, выражающаяся в одержимости какой-либо, чаще всего политической, религиозной или национальной идеей. Для современной России подобный тип террориста не характерен.

Террористы-одиночки также давно известны и в этом смысле также являются «классическими». Чаще всего это люди с определенными особенностями психики, например, аутоагрессивными тенденциями, что предполагает их склонность к совершению актов терроризма и терактов, или с некоторыми психическими аномалиями (в рамках вменяемости). Одновременно они, как правило, также как и представители первого типа, являются фанатичными приверженцами каких-то идеологических концепций. Например, эсерка Фанни Каплан, В.Ильин, предпринявший попытку покушения на Брежнева 22 января 1969 г., А. Шмонов, покушавшийся на Горбачева 7 ноября 1990. Наглядный пример из отечественной практики: Дмитрий Семенов, осуществил в 1990 г. захват и угон пассажирского самолета в Швецию, позднее выдан советским властям, осужден на пять лет, но досрочно освобожден и несколько позднее все же выехал в Швецию. 1 декабря 1997 г. якобы по политическим соображениям осуществил поджег автомобиля у российского посольства в Стокгольме. Ярким примером такого типа личности из современного зарубежного опыта может служить Ли Харви Освальд - убийца президента Кеннеди. Подобный тип, являющийся как бы универсальным и обнаруживаемый почти во все времена и во всех странах, представлен и в современной России.

Тем не менее социально-психологическое лицо нынешнего российского терроризма определяет третий, совершенно иной тип террориста, который условно был назван криминальным. По сути это бывшие общеуголовные преступники, как правило ранее судимые и отбывавшие наказания за насильственные или сопряженные с насилием и применением оружия преступления, которые в современных условиях приняли на вооружение террористические формы и методы преступной деятельности. Принципиальное отличие этой категории от первых двух - практически полное отсутствие идейного уровня мотивации совершения преступлений, в основе их действий лежит сугубо корыстная подоплека. -

Таким образом, ранее отмечавшаяся «нестандартность» современного российского терроризма, его криминальная природа, находят свое выражение и в особенности контингента лиц, совершающих данные преступления. Специфика состоит в том, что социологически основная масса отечественных террористов не принадлежит к категории классических политических, подобных, например эсерам, по большей части это общеуголовные преступники, чаще всего ранее совершавшие насильственные преступления и отбывавшие наказания, которые в современных условиях, продолжая преступную деятельность, приняли на вооружение террористические методы, либо террористы-одиночки. Современный российский террорист - это уже далеко не выскоинтеллектуальный представитель благородного сословия с блестящим образованием, рефлексирующий молодой человек, движимые пусть и иллюзорными, но все же высокими идеалами. Как правило, это агрессивный, отчужденный, неоднократно привлекавшийся к уголовной ответственности и отбывавший наказание, имеющий солидный криминальный опыт преступник с весьма невысоким уровнем образования и практически полным отсутствием каких-либо духовных и идейных позывов, за исключением узко материальных. Иными словами, если в роли террориста в прошлом выступал интеллигент, то сейчас - уголовник.

Теперь следует более подробно остановиться на характеристике этих групп террористов, попутно отметив то обстоятельство, что идейные террористы и террористы-одиночки по многим присущим им чертам довольно близки. Террористы- одиночки. Во-первых, с точки зрения деятельности правоохранительных органов это наиболее неуязвимые террористы. Отсутствие у террориста преступных связей и сугубо индивидуальная подготовка преступления чрезвычайно осложняют работу по его предупреждению, по сути предупреждение на ранней стадии становится невозможным и эффективно действовать правоохранительные органы могут лишь в ходе пресечения. В этом состоит исключительная опасность деятельности террористов- одиночек и именно этот признак, как указывалось выше, послужил основанием для выделения их деятельности в особый тип терроризма. Во-вторых, опасность действий подобных преступников усиливается тем, что среди них наиболее значительной является доля лиц с различными психическими аномалиями, проявляющих признаки душевного нездоровья. По мнению генерала М.Докучаева, «... самыми опасными для сотрудников охраны высоких руководителей являются люди с шизофреническими задатками. От них всегда можно ожидать различных непредсказуемых действий. И нужно отдать им должное в этом отношении: у них весьма сильно развито воображение и способность точно определить уязвимые места в системе охраны, а отсюда и методы и средства проведения террористического акта. Анализ действий такого рода лиц как раз свидетельствует об этом, поэтому сотрудникам охраны приходится тренировать себя, чтобы выявить таких людей по ряду признаков, особенно в ходе обеспечения безопасности массовых мероприятий»117.

Чаще всего это глубоко закомплексованные невротичные люди, полные внутренних противоречий. Характеристику подобному типу личности дала Карен Хорни: «Невротик не гибок; им движет побуждение уступить, бороться, быть в стороне от всех, независимо от того, соответствует ли это побуждение конкретным обстоятельствам, и он впадает в панику, если ведет себя иным образом. Следовательно, когда в сколько-нибудь сильной степени наличествуют все эти три отношения, он обречен на тяжелый конфликт»2.

Попытка разрешить этот конфликт как правило выливается в агрессию, поэтому подобные люди, помимо всего прочего, весьма агрессивны, и для них определенный набор психологических черт и качеств: «В основе его (невротика) потребности лежит ощущение мира как арены, где выживают, в дарвиновском смысле лишь наиболее приспособленные, а сильные уничтожают слабых118. Вместе с тем он нуждается в ощущении превосходства, в успехе, в престиже или любой иной форме признания. Стремления такого рода часто ориентированы на власть, в той мере, в какой успех и престиж дают человеку власть в обществе, основанном на соперничестве. Но они также придают субъективное чувство силы, возникающее в результате получения подтверждения извне, внешних знаков приветствия и самого факта превосходства119. Сильно выраженная потребность эксплуатировать других, стремление перехитрить кого-то и использовать в своих целях составляют часть общей картины... Он становится жестким и неуступчивым или делает такой вид. Все чувства - как свои собственные, так и чувства других людей - он считает «жалкой сентиментальностью». Любовь, с его точки зрения, играет незначительную роль» .

гр /* и /"*" и U U

Террорист олицетворяет собой особый, агрессивный тип, который «производит впечатление человека, полностью лишенного внутренних запретов. Он может добиваться удовлетворения своих желаний, отдавать приказания, выражать гнев, защищать себя. Но в действительности у него ничуть не меньше внутренних запретов, чем у уступчивого типа. Тот факт, что присущие ему внутренние запреты тотчас не бросаются нам в глаза, говорит не очень-то пользу нашей цивилизации. Они лежат в эмоциональной сфере и относятся к его способности дружить, любить, питать привязанности, проявлять сочувственное понимание, испытывать бескорыстное наслаждение. Последнее он отбрасывает как пустую трату времени»120.

В качестве наглядной и убедительной, хотя, вероятно и не универсальной, иллюстрации террориста-одиночки может служить личность убийцы президента Кеннеди Ли Харви Освальда. Это был весьма неуравновешенный, нервозный человек, характеризовавшийся довольно резкими перепадами настроения, кроме того исповедовавший довольно сумбурную, неудобоваримую идеологическую смесь. У него существовал свой оторванный от реальности духовный мир иллюзий и политических фантазий, в который он иногда уходил. Как пишет бывший сотрудник внешней разведки КГБ Олег Нечипоренко, лично общавшийся с террористом, «Освальд в своем социальном окружении обычно держался обособленно и настороженно. (В минский период (Освальд два года провел в СССР) в новой для него молодежной среде отмечалась его большая раскованность и контактность). В то же время в отдельные промежутки он был склонен устанавливать доверительные двусторонние отношения с некоторыми людьми. В последние несколько месяцев Освальд, судя по всем данным, ни с кем, кроме жены, не поддерживал более-менее тесных отношений»121. Далее Нечипоренко подчеркивает садомазохистские мотивы поведения террориста продолжает: «Для поведения Освальда характерным было чередование периодов агрессивности и глубокой депрессии. При детальном анализе многих фактов его биографии складывается убеждение, что он являл собой ярко выраженный тип садомазохстской личности, способной на деструктивные (насильственные) действия в отношении других и аналогичные шаги по отношению к себе. О его наклонности говорит попытка вскрыть вены в Москве» . К этому же типу относился террорист- одиночка с маниакальными чертами психики Эндрю Кьюнэнэн - убийца Джанни Версаче, до этого лишивший жизни еще четверых человек122. - Многие террористы- одиночки страдают психическими расстройствами, в обыденном сознании они представляются «не от мира сего». Психической неуравновешенностью отличался житель Дагестана, в мае 1978 г. захвативший московское представительство финской авиакомпании «Финнэйр» и взявший в заложники двух ее сотрудников. Впечатление как минимум не вполне душевно здорового человека представлял террорист, захвативший в декабре 1997 г. в Москве шведского дипломата, то же относится и к гражданину Н, захватившего пассажирский самолет внутренней авиалинии и потребовавший вылета в Швейцарию. По подсчетам профессора М.П. Киреева примерно 50% лиц совершивших угон воздушных судов были впоследствии признаньг в ходе судебно-медицинской экспертизы невменяемыми. -

Следует отметить, что садомазохистские и суицидальные тенденции характерны не только для одиночек но и для террористов вообще. При этом какие-то идеи и фантазии выступают способом рационализации этих иррациональных по своей природе позывов.

Как правило у террористов-одиночек и идейных террористов процесс формирования и вызревания решения совершить преступление происходит в двух пластах психики, которые можно назвать идейно-политическим и морально-психологичским, соотношение которых по объему и значимости в контексте детерминации преступного акта может быть разным. Морально-психологический пласт психики включает в себя комплекс разнообразных субъективных, личностных проблем (неуверенность, желание самоутвердиться, фрустрации, последствия пережитых психических травм и т.д.), которые террорист подсознательно пытается решить путем совершения преступного акта. В его основе, как подчеркивают многие авторы, занимающиеся изучением преступников, чаще всего лежит чувство тревожности, возникающее вследствие психологического отчуждения личности, корни которой следует искать еще в детских ее годах. - Специалисты отмечают, что ее огромную роль в субъективной детерминации преступлений. Антонян Ю.М., Еникеев М.И. и Эминов В.Е. полагают, что «в целом психологическое отчуждение личности можно определить как развившуюся чаще всего в результате эмоционального отвергания родителями (психической депривации), из безразличия, социально-психологической дистанции между индивидом и средой, изолированность от ценностей, общества, невключенность в эмоциональные контакты. Это обстоятельство было отмечено Ка- рен Хорни в работе «Невротическая личность нашего времени»: «При исследовании историй детства людей, страдающих неврозом, я установила, что общим знаменателем для всех них является окружающая среда, обнаруживающая в различных сочетаниях следующие особенности. Главным злом неизменно является отсутствие теплоты и привязанности»123. Психическая депривация и порождаемое ею отчуждение могут рассматриваться в качестве причины преступного поведения. Сами по себе эти факторы фатально не ведут к совершению преступлений. Однако они формируют общую нежелательную направленности личности, ее бессознательные установки, предопределяющие уголовно наказуемые формы реагирования на конкретные конфликты»124. При этом психологическое отчуждение от родителей, друзей, ближнего окружения может стать причиной и более широкого социального отчуждения, полного ухода субъекта от окружающего мира и формирования замкнутой аутичной личности. Следствием всего этого становится высокая тревожность, неисчезающее ощущение исходящей отовсюду угрозы, характерные не только для террористов, но для преступников вообще. Террористам свойственно перманентное ожидание удара в любую минут с любой стороны. Так, например, Я. Арафат, по предлогом постоянной угрозы своей жизни со стороны израильтян, никогда не сообщал даже советским властям о времени своего приезда, опасаясь, что самолет будет сбит в воздухе, и никогда не проводил ночь в одном и том же помещении. Стремление посеять панику, вызвать ужас путем совершения преступления зачастую выступает для террориста проекцией внутреннего страха, который он пытается таким образом преодолеть.

Идейно-политический пласт образуют самые разнообразные идеи, фантазии, мифы и прочие некритически воспринимаемые идеологемы, глубоко пронизывающие сознание террориста и выступающие в роли важнейшей движущей силы и одновременно в качестве рациональной маскировки прорывающихся через пласты подсознания внутренних психических конфликтов. Как подчеркивалось выше, пропорциональное соотношение этих пластов в мотивации преступления может быть разным, на первый план могут выходить идеи или психологические факторы, однако очевидно, что полное отсутствие одного из них невозможно. В противном случае, речь уже будет идти о невменяемом субъекте. "

Что касается мировоззрения террористов, то этот вопрос в исследовательской литературе рассмотрен достаточно подробно. Традиционно, авторы отмечают у участников различных террористических групп комплекса экстремистского сознания. В него входят такие элементы, как фанатизм, черно-белое видение мира, убежденность во враждебности окружающего мира, не подлежащая сомнению убежденность в своей исключительной правоте, мифологизм мышления. Как писал С.А. Эфиров, пред- ставление террористов о мире - «это не целиком черная, а скорее черно-белая фотография, без полутонов, без нюансов, без диалектики, без сложного переплетения различных оттенков политического спектра, без противоборства различных сил, направлений, тенденций. Мир экстремистского сознания - это манихейский мир, жестко разделенный на абсолютное «благо» и абсолютное «зло», к каковому причисляется все то, что не принадлежит к экстремистскому движению, а иногда даже к данной группировке или фракции»125. Примером подобного рода мировоззрения, идеологии и практики может служить многолетний преступный опыт Ильича Рамиреса Санчеса, одного из самых знаменитых левых террористов XX столетия.

Среди идейных террористов встречается немало сложноорганизованных, находящихся в состоянии постоянного поиска некоего высшего бытийного смысла, ищущих натур. Яркие, а с точки зрения криминологии - хрестоматийные, портреты политических террористов создал в своих мемуарах Борис Савинков, индивидуальные черты которых в определенном смысле могут рассматриваться как универсальные и с успехом экстраполироваться на исламских экстремистов, членов ИРА, участников Красных Бригад или некоторых чеченских боевиков. Он прекрасно передал их духовный мир, ценностные ориентации, безраздельную жертвенность во имя утопии, фанатичное мироощущение и узость сознания, а также стремление придать террору определенную изысканность, облечь его в некую эстетическую форму.

Например, об Иване Каляеве Савинков писал, что он «любил революцию так глубоко и нежно, как любят ее только те, кто отдает за нее свою жизнь. Но прирожденный поэт, он любил искусство. ... Для людей, знавших его очень близко, его любовь к искусству и революции освещалась одним и тем же огнем, несознательным, робким, но глубоким и сильным религиозным чувством. К террору он пришел своим, особенным, оригинальным путем и видел в нем не только наилучшую форму политической борьбы, но и моральную, быть может, религиозную жертву»126.

Тот же безудержный фанатизм подчеркивается и в образе Сазонова, убийцы Плеве: «Сазонов был социалист-революционер, человек, прошедший школу Михайловского и Лаврова, истый сын народовольцев, фанатик революции, ничего не ви- девший и не признававший кроме нее. В этой страстной вере в народ и в глубокой к нему любви и была его сила»127. И далее: «Сазонов был молод, здоров и силен. ... Для него террор тоже прежде всего был личной жертвой, подвигом. Но он шел на этот подвиг радостно и спокойно, точно не думая о нем, как он не думал о Плеве. Революционер старого, народовольческого, крепкого закала, он не имел ни сомнений, ни колебаний. Смерть Плеве была необходима для России, для революции, для торжества социализма. Перед этой необходимостью бледнели все моральные вопросы на тему о «не убий»»128.

В тоже время убежденный террорист далеко не был лишен непримиримых внутренних противоречий: «И тот же Сазонов впоследствии мне писал с каторги: «Сознание греха никогда не покидало меня»»129.

Современные российские террористы это, прежде всего, общеуголовные насильственные преступники, совершающие преступления, направленные против жизни, здоровья граждан и общественной безопасности, лишенные какой-то высокой идейной мотивации. В этом их главное отличие от отечественных предшественников XIX - начала XX вв. а также от европейских или исламских экстремистов. Поэтому для понимания психологических особенностей и социологических характеристик этих лиц следовало бы обратиться к опыту изучения насильственных преступников, в том числе и серийных. Анализ актов терроризма, имевших место в России за последние несколько лет, показывает, что совершаются они чаще всего лицами, уже имеющими достаточно богатый криминальный опыт, ранее привлекавшимися к уголовной ответственности, отбывавшими наказание в виде лишения свободы. Участие в террористической деятельности означает для них своего рода выход на более высокий уровень криминальной квалификации, изменение преступной специализации в соответствие со сложившейся конъюнктурой. Например, практически все громкие захваты заложников и угоны самолетов, произошедшие в конце 80-х - начале 90-х годов на Северном Кавказе, были осуществлены бывшими уголовниками. Так из пяти членов банды Якшиянца, захватившей в качестве заложников декабре 1988 во Владикавказе группу школьников с учительницей, двое имели судимости, причем сам Якшиянц трижды отбывал лишение свободы в том числе и за бандитизм, проведя в общей сложности около шестнадцати лет за решеткой. Остальные участники группы регулярно принимали наркотические вещества, вели асоциальный образ жизни. Особо опасным рецидивистом являлся трижды судимый Алмамедов М.А. - организатор банды, также захватившей 23 декабря 1993 г. в Ростове-на-Дону 15 шкодников и двух взрослых граждан в качестве заложников. Двое из соучастников этого преступления также были ранее судимыми. Трое из членов банды, захватившей осенью 1994 г. в Пятигорске рейсовый автобус с пассажирами, Сайд Усманов, Буйвасар Нанагаев и Шаман Довтукаев, познакомились в местах лишения свободы, где каждый отбывал наказание за тяжкие преступления: Шаман сидел за кражу и скупку краденого, а также поджог личного имущества граждан, повлекший за собой тяжелые последствия, Сайд был осужден за разбой, совершенный в группе с применение оружия в Туле в 1989 г., Буйвасар также был осужден на 12 лет за общеуголовное преступление130. С. Котляков, захвативший 19 декабря 1997 г. сотрудника шведского посольства, до этого имел две судимости, в том числе за вымогательство, с 1996 г. находился в федеральном розыске. По своему поведению во время совершения преступления психически производил впечатление не вполне нормального человека. Практически всегда в подобных случаях основным требованием террористов были деньги, наркотики и предоставление возможности выезда за рубеж. Аналогичных примеров, иллюстрирующих чисто уголовные наклонности нынешних террористов, можно привести очень много.

Участниками преступных группировок подготавливаются и производятся такие акты криминального терроризма, как взрывы в общественных местах, пожоги, похищения людей с целью получения выкупа.

Современный российский криминальный терроризм осуществляется социальными аутсайдерами, людьми с несложившейся жизнью, испытывающими острые проблемы во взаимоотношениях с родственниками, окружающими, не могущими найти свое место в обществе и т.д. С точки зрения социологии - это типичные маргиналы, с низким уровнем общего и специального образования, постоянно меняющие профессию, если таковая у них вообще есть, место работы и жительства, не имеющие устойчивых семейных связей. С позиции психологии - крайне неуравно- вешенные, невротичные личности. Вот лишь некоторые примеры. Из акта судебной экспертизы Якшиянца: «Вспыльчив, неуравновешен. В местах лишения свободы вскрывал себе вену, пил ацетон, объявлял голодовку. Охладел к семейной жизни. Болезненное самолюбие. С пятнадцати лет употребляет наркотики. Первого декабря 1988 (в день совершения преступления) дважды ввел себе в вену эфедрин. Любит приключенческие фильмы и фильмы ужасов. Не терпит замечаний и возражений. Мысль о бегстве за границу вынашивал в течение нескольких лет. Свойственны позерство и рисовка»131. Примерно такую же социальную характеристику имел и Владимир Муравьев, второй участник банды: «Учился плохо. Первый раз был осужден за кражу куртки в магазине. Второй раз - за угон автомашины. Спокойный, уравновешенный человек. Легко попадает под чужое влияние. Эпизодически курил анашу. Вводил в вену эфедрин, смешанный со столовым уксусом и марганцем. Считает себя неудачником»132.

Типичным аутсайдером является Тодиков Г.Г., 1938 г.р., захвативший в декабре 1997 г. пассажирский самолет Ил-62М, следовавший рейсом Магадан-Москва и потребовавший 10 миллионов долларов, дозаправку в Шереметьево и вылет в Швейцарию. Безработный пожилой человек, проживавший в Тенькинском районе Магаданской области, состоявший на учете в психоневрологическом диспансере, неоднократно попадавший в милицию133. Человек с явно выраженными психическими отклонениями: «Несколько раз его выдворяли из приемной губернатора за скандалы при попытке попасть на прием. Он был увлечен идеей совершить революцию в мировой системе торговли и своими прожектами хотел увлечь магаданских чиновников»134.

Из всего ранее сказанного о криминальных террористах, можно сделать следующий вывод. Главным образом это люди, которым присущи две важные особенности - социологическая и психологическая - предопределяющие преступный характер поведения: наличие солидного преступного опыта, неустойчивость социального положения (комплекс маргинала) и явное присутствие определенных психологиче- ских черт (неуравновешенность, конфликтность, жестокость, амбициозность, психические аномалии). Поэтому именно криминальная среда сейчас является главным поставщиком «кадров» для террористически групп, кандидатов на совершение разного рода актов терроризма.

Теперь следовало бы остановиться на криминологической характеристики женщин-террористок. Ярким историческим фактом, и это особенно хорошо показано на примере российского терроризма, стало то, что женщины в прошлом принимали самое активное участие в террористической деятельности. В настоящем эта тенденция нашла свое продолжение: итальянский и западногерманский левый терроризм в значительной степени имел женское лицо. Барбара Бальцерани - «Мадонна «Красных бригад», Маргерита Кагол, Гудрун Энслин, Ульрика Майнхоф - имена этих одержимых утопией и крайне жестоких террористок в 70-х годах были у многих на слуху, и в какой-то мере стали символом десятилетия. В современной России женщины-наемники из Прибалтики участвовали в боевых действиях в Чечне, Айсет Дадашева и Фатима Таймасханова осуществили взрыв на вокзале в Пятигорске в апреле 1997 г. Известен и относительно недавний случай руководства женщиной планированием, подготовкой и осуществлением акта терроризма - семья Овечкиной Н.С., состоявшая из нескольких человек, осуществила захват рейсового самолета в марте 1988 г. с целью вылета за рубеж. Занимаются женщины и заказными убийствами, причем не только в роли заказчика. Как утверждал известный российский киллер А.Солоник, убитый в 1997 г. в Греции, среди профессиональных киллеров есть немало женщин. Это связано с тем, «что представительницы прекрасного пола - отличные стрелки и хладнокровнейшие убийцы. Женщину нанимать тем выгоднее, что она всегда вне подозрений»1. Поэтому проблема - женщины и терроризм - является весьма важной и актуальной.

Женщина террористка как тип представляет собой определенную специфику. Однако чаще всего представительницы слабого пола принимают участие в политическом терроризме. Это, видимо, связано с тем обстоятельством, что женщина, будучи по природе несколько более, чем мужчина, склонной к эмоциональному, а не рациональному восприятию действительности, будучи в принципе более впечатли- тельной, а также более восприимчивой к фанатизму нуждается в некоем идеале, за который можно было бы бороться до конца, испытывает потребность во всепоглощающей идее. Именно это может дать участие в политической борьбе, в жертву которой приносится, все то, что традиционно принято считать женским уделом - семья и дети. Формируется особая категория женщин. Как пишет известный писатель и историк Игорь Можейко, «существует, и это особенно характерно для периодов социальных переворотов, неожиданная в этом контексте порода женщин, подчеркнуто не связанных с семьей, не отягощенных узами обычаев и морали. Из таких женщин, которых отлично используют умные; жестокие мужчины, чаще всего рождаются преданные революционной идеологии террористки или сектантки, которые порой опаснее мужчин, потому что, презрев функции женщины, они получают взамен лишь цель. Цель - убить. И если для этого нужно погибнуть самой, гибель оказывается лишь продолжением революционной службы. Такими были фурии русской революции: бомбометательницы «Народной воли», боевики партии эсеров, от Софьи Перовской до Фанни Каплан и Веры Засулич, внешне хрупкие, беззащитные, деликатные внутри - скрывающие стальную пружину, готовую распрямиться в любой момент. Тамильская убийца индийского премьера Раджива Ганди, привязывая к животу заряд взрывчатки, отлично знала, что погибнет, - это ее не остановило...»135. Вместе с тем, женщинам террористкам в большей степени нежели мужчинам свойственна выраженность внутренних противоречий, являющихся следствием амбивалентности души, для них характерны резкие духовные колебания, метания от одного полюса к другому.

В подтверждение этой мысли следует вновь обратиться к цитировавшимся выше мемуарам Бориса Савинкова, в которых приводится немало характеристик женщин - непосредственных участниц террористической борьбы. Дора Бриллиант, активнейший член и участница деятельности Боевой организации партии эсеров сосредотачивала в своей личности все раннее отмеченные, зачастую диаметрально противоположные, характеристики: самоотреченность, фанатичную веру в идею и мучительные сомнения, деструктивность и жертвенность, эмоциональность и холодный расчет. Савинков писал о ней: «Дора жила только одним - своей верой в террор. Любя революцию, мучаясь ее неудачами, признавая необходимость убийства Плеве, она вместе с тем боялась этого убийства. Она не могла примириться с кровью, ей было легче умереть, чем убить. И все-таки ее неизменная просьба была - дать ей бомбу и позволить быть одним из метальщиков. ... Террор для нее, как и для Каляева, окрашивался прежде всего той жертвой, которую приносит террорист. Эта дисгармония между сознанием и чувством глубоко женственной чертой ложилась на ее характер. Вопросы программы ее не интересовали. Быть может, из своей комитетской деятельности она вышла с известной степенью разочарования. ... Террор для нее олицетворял революцию, и весь мир был замкнут в боевой организации»136.

Те же характерные черты отмечались и у другой известной террористки, Татьяны Леонтьевой: «В Леонтьевой было много той сосредоточенной силы воли, которую была так богата Бриллиант. Обе они были одного и того же - «монашеского» - типа. Но Дора Бриллиант была печальнее и мрачнее; она не знала радости в жизни, смерть казалась ей заслуженной и долгожданной наградой. Леонтьева была моложе, радостнее, светлее. Она участвовала в терроре с тем чувством, которое жило в Сазонове, - с радостным сознанием большой и светлой жертвы. Я убежден, что если бы ее судьба сложилась иначе, из нее выработалась бы одна из тех редких женщин, имена которых остаются в истории как символ активной женственной силы»137. Обе, как оказалось впоследствии, страдали психическими расстройствами.

Врачи уже давно отмечают особую, отличную от мужской, психическую обусловленность совершения женщинами тех или иных преступлений, что дает основания говорить о специфически женской преступности не просто исходя из принадлежности к определенному полу, а выделяя ее на основании особого душевного склада, особого мироощущения. Изучение личностных характеристик террористок в этом убеждает. Однако этим особенностям никогда не придавалось большого значения, не в полной мере учитываются они и сейчас. «Женская преступность - температурный лист общества, - считают сотрудники ГНЦ имени Сербского Кира Иммерман и Маргарита Качаева. - Количество женщин, вступающих в конфликт с законом, отражает уровень социального неблагополучия. Характерно, что среди криминальных представительниц слабого пола процент душевнобольных выше, чем у мужчин!

Увы, если душевная болезнь выражена неявно, следователю просто не приходит в голову усомниться в здоровье обвиняемой, и тихие, отупевшие женщины идут по кругу - из зоны в зону. Страшно, что статистика отмечает рост числа женщин,

отбывающих срок за такие тяжкие преступления, как умышленное убийство, умыш-

ленное нанесение тяжких телесных повреждении, соучастие в изнасиловании...» .

Упомянутые сотрудницы утвердительно отвечают на вопрос о существовании чисто женской преступности и выдвигают в пользу этого весьма убедительные аргументы: «Женская психика устроена иначе, нежели мужская. Есть психические заболевания, которые встречаются только у женщин, например послеродовой психоз. Известны случаи, когда в этом состоянии мать может убить своего новорожденного ребенка. Потом долго будет носить свое горе в себе, в ужасе вспоминая содеянное. Но проходит время, женщину выписывают из больницы, она беременеет и... убивает опять.

Известны случаи, когда женская ревность по своей силе и страстности превосходила мужскую и выражалась крайне жестокими способами. Могут изощренно отомстить изменнику, отрезав половой член. Или мстят соперницам, убивая их детей. Тут жестокость не знает границ. Мужчинам такое не свойственно. Бывает, женщины идут на убийство своих детей, чтобы как можно больнее наказать мужа. Ведь, с точки зрения женщины, ребенок - самая большая ценность.» .

В литературе отмечается, что для многих террористов прошлого были характерны различные патологические явления: исключительная жертвенность, тяга к смерти выражающаяся в суицидальных мотивах (покончили с собой Рашель Лурье, Эсфирь Лапина, Софья Гинзбург, Софья Хренкова, по непроверенным данным, Лидия Руднева, Егор Сазонов), психические аномалии. Все это полностью соответствует приведенным выше психологическим характеристикам женской преступности.

О.В.Будницкий в одной из своих статей пишет по этому поводу: «Несомненно, что многие террористки не отличались устойчивой психикой. Другой вопрос - была ли их психическая нестабильность причиной прихода в террор или следствием жизни в постоянном нервном напряжении или, в ряде случаев - тюремного заключения. Во всяком случае, уровень психических отклонений и заболеваний среди террористок был очень высок. Психически заболели и умерли после недолгого заключения Дора Бриллиант и Татьяна Леонтьева. Умело изображали из себя сумасшедших, будучи в заключении еще до совершения терактов, Рогозинникова и Руднева. Врачи им поверили. Было ли дело только в актерских способностях?»1. Следует отметить, что женщина-террористка изначально представляет гораздо большую общественную опасность, поскольку вызывает меньше подозрений и имеет более широкое поле «деятельности».

В заключение следует на основе проведенного эмпирического исследования дать социально-криминологический «портрет» (не являющийся, однако, абсолютным) современного российского террориста, совершающего захваты заложников, похищения людей, криминальные взрывы и другие преступления подобного рода. В основной своей массе это молодые люди в возрасте до 40 лет, больше половины из которых не имеет семьи. Уровень образования не высок - как правило не выходит за рамки средней школы. Практически каждый из них обладает солидным криминальным опытом: две-три судимости с отбыванием наказания в местах лишения свободы и является членом организованной преступной группы. Характерна низкая степень положительных социальных связей. Как показывают данные опроса практических работников ОВД, именно в криминальной среде, являющейся «группой риска», следует искать потенциальных террористов. Большое поле деятельности здесь открывается для сотрудников оперативных аппаратов, в том числе УИС, которые могут на ранней стадии выявить лиц, склонных к совершению анализируемых видов преступлений.

Из всего сказанного вытекают следующие выводы: 1)

не существует универсального типа террориста, 2)

можно лишь говорить с определенной долей условности о некоторых категориях лиц, в большей степени склонных к совершению актов терроризма, 3)

наиболее вероятными из таковых являются представители криминальной среды и люди с психическим расстройствами.

Казберов Павел Николаевич, заместитель начальника центра исследования проблем исполнения наказаний и психологического обеспечения профессиональной деятельности УИС ФКУ НИИ ФСИН России, подполковник внутренней службы, кандидат психологических наук.

В статье рассматривается вопрос методического обеспечения психокоррекционной работы с осужденными, отбывающими наказание за террористическую и экстремистскую деятельность.

Проблема психологии экстремизма и терроризма все чаще оказывается в центре внимания пенитенциарных психологов. Необходим анализ и учет основных характеристик лиц, отбывающих наказание за совершение экстремистских и террористических действий для проведения адресной и эффективной работы по их ресоциализации.

Проведенные исследования показывают, что методическое обеспечение психологической работы с экстремистами и террористами имеет свои особенности.

Ключевые слова: агрессивность, взаимодействие, терроризм, террорист, экстремизм, экстремист, экстремистская деятельность, эмоциональность.

Methodical features of psychocorrectional work with prisoners serving sentences for terrorist and extremist activities

The article discusses the methodological support of psychocorrectional work with prisoners serving sentences for terrorist and extremist activities.

The problem of the psychology of extremism and terrorism are increasingly in the spotlight prison psychologists. Analysis and consideration of the basic characteristics of persons serving sentences for committing extremist and terrorist activities for targeted and effective work on their re-socialization is necessary.

Studies show that the methodological support of psychological work with extremism and terrorism has its own characteristics.

Key words: aggression, communication, terrorism, terrorist, extremist, extremists, extremism, emotionalism.

В современных условиях актуальным становится вопрос о проведении психокоррекционной работы с осужденными, отбывающими наказание за террористическую и экстремистскую деятельность.

По результатам проведенных исследований, изучения опыта зарубежных специалистов, оценки работы в этом направлении образовательных учреждений ФСИН России и практических отечественных психологов вполне очевидно выявились основные принципы психокоррекционной работы с этим контингентом осужденных.

Обоснованность их также подтверждают выводы исследователей мотивационной теории терроризма из Германии, которые опираются на имеющуюся у них обширную эмпирическую базу (Analyzen zum Terrorizmus, 1981 - 1984).

При психологической работе с рассматриваемым контингентом следует учитывать следующее.

Во-первых, личностные и мотивационные особенности, обстоятельства вовлечения их в террористическую и экстремистскую деятельность часто могут существенно отличаться от таковых, приведших к конфликту с законом и обществом "обычных" осужденных. Это не значит, что существуют некие "особые" качества, присущие только террористам. Скорее, наоборот, часто наблюдается парадоксальная гиперсоциальность, приверженность к референтной группе единомышленников, извращенно понимаемое чувство долга и т.д., т.е. такие качества, как "подозрительность", "мизантропия", "истеричность", "немыслимая жестокость", описываемые в ряде источников как "характерные черты" террориста, являются скорее следствием жизни в условиях строгой конспирации, идеологической надстройки, постоянной готовности к смерти и т.д.

Во-вторых, психологические феномены и деформации, наблюдаемые у лиц, участвовавших в террористической и экстремистской деятельности, судя по материалам зарубежных и отечественных исследователей, работавших с лицами, осужденными за террористическую и экстремистскую деятельность, часто не укладываются в рамки традиционной психологии, и коррекция их требует нетрадиционных техник психологического воздействия. Например , к таким феноменам и личностным искажениям можно отнести "иллюзии войны", оправдывающие жестокость в соответствии с "ее законами", "иллюзии оборонительных действий", оправдывающие любые крайние действия в рамках "ответа на жестокость и коварство более сильного врага", феномен мифологизации сознания с опорой на "героическое прошлое", переживание "общности судьбы", иллюзия "безотлагательности действий" с искажением временной перспективы, максимализм "сейчас или никогда" и т.д.

В-третьих, лица, отбывающие наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, разбросаны по различным исправительным учреждениям Российской Федерации, как правило, максимально разобщены друг от друга. Это и, как правило, длительный срок отбывания наказания дает возможность, с одной стороны, успешно нейтрализовать последствия их идеологически искаженного мировоззрения, с другой - отчужденность, в том числе и от других категорий осужденных, чувство некой исключительности и ощущение, что "кругом одни враги" может формировать негативные установки и провоцировать деструктивные поступки, в том числе суициды и демонстративно-шантажные реакции.

1. Для проведения эффективной психокоррекционной работы с данной категорией осужденных необходима разработка индивидуальной программы по ряду причин:

• нельзя осужденного данной категории оставлять наедине с самим собой, формируя тем самым комплекс "исключительности", делая тем самым его поведение малопредсказуемым;
• испытывая ощущение нахождения в окружении "чужих", "среди врагов" (сотрудники ИУ, особенно бывшие в горячих точках, могут быть очень негативно настроены в отношении террористов и экстремистов, "обычные" осужденные также могут отрицательно воспринимать тех, кто "резал наших солдат" и "взрывал наши дома"), осужденные рассматриваемой группы могут испытывать последствия социальной депривации, отчужденности и крайне нуждаются в индивидуальной психологической коррекции;
• трудности наведения первых контактов с осужденными данной категории связаны в первую очередь с их глубоким недоверием ко всем "чужим", особенно к представителям власти, в том числе пенитенциарным психологам. Поэтому проводить индивидуальную психологическую работу с этим контингентом следует в гражданской одежде, ни в коем случае не в камуфляже, избегать "ярлыков", нежелательно проявлять излишний интерес к составу преступления и перипетиям досудебного и судебного разбирательства, не ставить акценты на этнической принадлежности (но учитывать их). Психолога должны интересовать в первую очередь личность осужденного и его личностные проблемы и деформации сознания, а не его вина;
• методы индивидуальной диагностики и применяемые техники психологической коррекции к осужденным данной группы не могут существенно не отличаться от типовых психокоррекционных программ, предназначенных для групповой работы с осужденными, совершившими "чисто" уголовные преступления.

1. Для осужденных, отбывающих наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, нежелательны групповые методы психокоррекционной работы, т.к. побочным (а иногда и основным) эффектом любой групповой работы является сплочение членов группы, а иногда создание микрогрупп, не всегда поддающихся контролю, особенно в идеологическом аспекте, и иногда конкурирующих друг с другом. Тем более что в исправительных учреждениях такие осужденные содержатся в ограниченном количестве.
2. Наиболее перспективным для работы с данным контингентом является использование не стандартных психологических тестов и опросников (значительная часть осужденных, отбывающих наказание за экстремизм и терроризм, не владеет в достаточной мере русским языком и, даже владея им, не всегда может понять смысл заданного вопроса), а методик, например, основанных на цветовых ощущениях, сочетающихся, для большей достоверности, с проективными техниками.

Необходимо отметить, что преимущество проективных техник состоит в том, что они предоставляют широкие возможности для объективного изучения конкретной личности. Основой применения является фиксация реакций на многозначные и неопределенные ситуации. Особый подкласс образуют популярные и простые в использовании рисуночные тесты, такие, как "Рисунок человека", "Дом - дерево - человек", "Три дерева", "Рисунок семьи", "Кинетический рисунок семьи", "Семья животных", "Человек под дождем", "Несуществующее животное" и его модификации - "Злое животное", "Несчастное животное".

При выполнении рисуночных тестов активизируется правое полушарие головного мозга осужденного, и на бумаге отражается наиболее актуальная информация, содержащаяся в подсознании. Таким образом, можно получить важные для психокоррекционного процесса данные в обход неконструктивных механизмов психологической защиты.

Ключевыми факторами при использовании рисуночных тестов являются их высокий уровень информативности, наглядность выявляемых признаков, простота обработки, достаточно быстрое получение результата - оно возможно в рамках одного психокоррекционного сеанса, плавный переход от диагностических мероприятий к психокоррекционным.

Диагностическая информация, получаемая в результате обследования с использованием проективных методик, наиболее точно отражает индивидуальные особенности конкретного осужденного, позволяет адресно выявлять терапевтические мишени для последующей работы и формировать персональный психокоррекционный процесс.

Еще одним важным положительным фактором использования данных методик является трудность искажения результатов диагностики испытуемых - как в сторону преувеличения имеющихся проблем, так и в направлении формирования социально желательных ответов. Сама процедура тестирования не подразумевает возможности (у диагностируемого без психологического образования) как-либо повлиять на интерпретацию.

Рисуночные тесты практически не имеют противопоказаний, единственной особенностью является необходимость применения комплекса методик - во избежание проявления субъективных элементов в интерпретации.

Использование проективных методик в работе с осужденными, отбывающими наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, весьма актуально по причине нивелирования культурно-языковых барьеров и возможных коммуникативных ошибок.

Психологическое воздействие на лиц, отбывающих наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, таким образом, занимает отдельное место среди конкретных направлений совершенствования психокоррекционной работы с различными категориями осужденных. Это обусловлено имеющимися существенными различиями в мировоззренческой, в том числе идеологической и религиозной, сфере их восприятия окружающей действительности, стереотипах поведения и мотивационных установках в отличие от лиц, совершивших "обычные" уголовные преступления.

Личностные искажения в виде, например, эмоциональных, психопатических или психопатоподобных проявлений, злоупотребления психоактивными веществами и алкоголем, отношения к совершенному деянию и установки на будущее, крайне важные для учета в психологической работе с другими категориями осужденных в отношении лиц, отбывающих наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, уходят на второй план. Они второстепенны и, скорее, связаны с внешними обстоятельствами (жизнь в условиях строгой конспирации, усиливающейся оторванности от родных, общества, страх перед разоблачением, ощущение своей избранности перед другими людьми и т.д.), чем с причинами, порождающими преступление. В обычной жизни эти люди могут ничем внешне не отличаться от других сограждан и даже быть более социализированными, чем многие из них (не злоупотреблять алкоголем, вести здоровый образ жизни, быть глубоко религиозным человеком, болезненно воспринимать любую несправедливость и т.д.).

Таким образом, программа психокоррекционной работы с ними не может существенно не отличаться от типовых программ психокоррекции с другими категориями осужденных. В основу ее должны быть положены в основном проективные, как психодиагностические, так и психокоррекционные, техники, позволяющие более "точечно" выявлять терапевтические мишени и формировать персональный психокоррекционный процесс.

Проведенное исследование в рамках научно-исследовательской работы, посвященной вопросу противодействия распространению экстремизма в уголовно-исполнительной системе Российской Федерации, позволило получить эмпирический материал по психодиагностической методике Зимбардо Ф. – ZTPI (ВПО «Временная перспектива осужденных») в отношении практически всех осужденных за экстремистскую и террористическую деятельность, находящихся в 2013-2014 годах в местах лишения свободы. Еще не так давно такое понятие как «время» носило сугубо философский характер, тем не менее, психологическая отрасль науки постепенно разрабатывает собственные концепции и исследовательский инструментарий в этом направлении. Такой исследователь вопроса как Левин К. определяет выявленную взаимосвязь между прошлым, настоящим и будущим, когда личность переживает настоящее, связанное с мыслями о будущем и воспоминаниями о прошлом, как временную перспективу. В рамках нашего исследования были использованы теоретические позиции концепции временной перспективы Ф. Зимбардо и Дж. Бойда, определяющие временную перспективу как «...зачастую неосознанное отношение личности ко времени и это процесс, при помощи которого длительный поток существования объединяется во временные категории, что помогает упорядочить нашу жизнь, структурировать ее и придать ей смысл». Концепция определяет следующие шесть временных перспектив: негативное прошлое, позитивное прошлое, фаталистическое настоящее, гедонистическое настоящее, будущее и трансцендентное будущее. Равновесное соотношение всех шести известных временных перспектив является оптимальной временной перспективой в целом с точки зрения психологического и физического здоровья, а также функционирования личности в социуме.Для определения качественных характеристик такой категории осужденных, как осужденные за экстремистскую и террористическую деятельность в исследовании был использован сравнительный анализ психодиагностических показателей по методике ZTPI с категорией осужденных, совершивших насильственные действия.

показатели

психокоррекционная работа

психодиагностика

реинтеграция

реконструирование

настоящее

экстремистская и террористическая деятельность

осужденные

терроризм

экстремистская деятельность

теория времени

1. Антонян Ю.М., Бовин Б.Г., Быков А.В., Давыдова Н.В., Данилин Е.М., Дебольский М.Г., Евдокимов И.В., Казберов П.Н., Литвишков В.М., Новиков В.В. Исправление осужденных. Монография / ФКУ НИИ ФСИН России. Москва, 2014. 331 С.

2. Бовин Б.Г., Славинская Ю.В. Психокоррекция временной перспективы осужденных к пожизненному лишению свободы как основное направление в работе психолога // Ведомости уголовно-исполнительной системы. 2014. № 6 (145). С. 8-14.

3. Бовин Б.Г., Славинская Ю.В. Типология временных перспектив осужденных, отбывающих пожизненное лишение свободы // Человек: преступление и наказание. 2011. № 4. С. 110.

4. Дементьев С.В., Кулакова С.В., Фадеева К.Ф., Москвитина М.М. Изучение социально-психологической обстановки в исправительных учреждениях // Теоретические и прикладные аспекты современной науки. 2015. № 9-5. С. 34-36.

5. Зимбардо Ф., Бойд Дж. Парадокс времени. – СПб, 2010.

6. Казберов П.Н. Методические особенности психокоррекционной работы с осужденными, отбывающими наказание за террористическую и экстремистскую деятельность // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2013. № 3. С. 19-21.

7. Казберов П.Н. Особенности психологической работы с осужденными за террористическую и экстремистскую деятельность // Прикладная юридическая психология. 2013. № 4. С. 61-66.

8. Казберов П.Н. Проблемные вопросы психологического изучения проявлений экстремизма и терроризма // Юридическая психология. 2015. № 2. С. 8-10.

9. Кулакова С.В. Проявления синдрома профессионального выгорания у практикующих психологов//Юридическая психология. 2015. № 2. С. 35-38.

10. Сырцова А., Соколова Е., Митина О. Методика Зимбардо Ф. по временной перспективе / Психологическая диагностика, 2007, № 1.

11. Maslach C., Goldberg J. Prevention of burnout: New perspectives // Appliedand Preventive Psychology. 1998. V. 7. P. 63-74.

12. Zimbardo P.G., Boniwell I. Balancing one time perspective of optimal functioning // Positive psychology in practice. Hoboken: Wiley, 2004.

Некогда сугубо философский аспект концепции времени становится все более актуальным у современных исследователей вопроса, представляющих различные научные отрасли. Постепенно определенные в философии концепции времени начинают оказывать влияние и на психологическую отрасль науки.

Психология не случайно обращается к теории времени. Все явления, изучаемые психологической наукой, проявляют себя именно во времени и имеют ярко выраженные временные характеристики: появляясь, проявляясь и исчезая в нем. Уже имеющиеся психологические экспериментальные исследования, основывающиеся на модальности времени не только раскрывают важные прикладные аспекты, но и выявляют все новые проблемы, требующие разрешения.

Психологические аспекты категории времени изучали такие исследователи, как Ананьев Б.Г., Абульханова-Славская К.А., Дмитриев А.С., Зинченко Ю.П., Капран В.И., Левин К., Рубинштейн С.Л. и другие.

Кроме интуитивного ощущения времени, человек способен осознавать оценивать ход времени. Субъективное восприятие времени имеет качественные отличия от объективного астрономического времени. Для людей в целом характерны индивидуальные особенности ощущения времени: насыщенность событий или их отсутствие, медленно или динамично протекающее время, ровно протекающее или рывками. Выявленную взаимосвязь между прошлым, настоящим и будущим, когда личность переживает настоящее, связанное с мыслями о будущем и воспоминаниями о прошлом Левин К. определил временной перспективой.

Категория «времени» по отношению к лицам, осужденным за экстремистскую и террористическую деятельность, выступает как значимая с точки зрения того, что в исправительных учреждениях они прибывают довольно длительное время в соответствии с приговорами суда . Вопрос характеристик восприятия психологического времени представителями обозначенной категорией осужденных еще не рассматривался исследователями-психологами. Тем не менее, в ряде исследований отмечалась значимость таких феноменов, как эмоциональная окрашенность и скорость протекания различных временных интервалов в ходе отбывания наказания, их наполненность . Взаимосвязь субъективного восприятия времени осужденными на различных этапах отбывания наказания с их различными личностными характеристиками и поведением.

Беря во внимание множественность и различность теорий и научных подходов к такой сложной философской категории как «время», в рамках нашего исследования, в качестве надежного инструментария мы предпочли позиции концепции временной перспективы Ф. Зимбардо и Дж. Бойда. Они определяют «временную перспективу» как «...зачастую неосознанное отношение личности ко времени и это процесс, при помощи которого длительный поток существования объединяется во временные категории, что помогает упорядочить нашу жизнь, структурировать ее и придать ей смысл» .

В рамках авторской концепции Ф. Зимбардо и Дж. Бойдом, таким образом, были определены следующие шесть временных перспектив: негативное прошлое, позитивное прошлое, фаталистическое настоящее, гедонистическое настоящее, будущее и трансцендентное будущее.

Говоря о прошлом излишне напоминать общеизвестные постулаты о том, что его невозможно изменить, но возможно изменить наше отношение к нему, что в свою очередь определяет то, что наша память видоизменяет характеристики происшедшего с нами . Прошлое является гарантом неразрывности времени для нас и целостности нас самих.

Для человека, имеющего в целом позитивное отношение к прошлому, оно выступает в роли мощного ресурсного источника для положительных эмоций и эффективных действий. В обратном случае, прошлое, являясь «хранилищем» трагических событий, выступает в роли поглотителя личностных ресурсов все более и более обессиливающего человека.

В некотором смысле прошлое обуславливает будущее. То, какими мы были вчера, в некоторой степени объясняет то, какие мы сегодня и какими будем завтра. Задача психодиагноста здесь состоит в том, чтобы своевременно и точно определить эту обусловленность. Трудно переоценить также и способность психотерапевта-профессионала, способного эффективно актуализировать ресурсы положительного прошлого клиента, доказывающего способность каждого из нас реконструировать и реинтегрировать прошлое. Реконструирование и реинтеграция прошлого способствуют тому, что клиент сам способен выступить в роли психотерапевта в отношении себя. Пережив кризисную ситуацию, человек путем рационального анализа подводит итоги событий и после произведенной реконструкции интегрирует полученный опыт в образ настоящего и будущего, преследуя цель улучшения качественного уровня своей жизнедеятельности .

Необходимо не забывать и том, что реконструирование и реинтеграция прошлого, как и любое другое качество, свойство личности должны иметь свои разумные границы во времени и в количественных характеристиках. Чрезмерное увлечение (вовлеченность) прошлым с его пусть и сугубо положительными эмоциональными ресурсами ослабляют позиции клиента в настоящем и будущем, что нарушает сбалансированность временной перспективы как гармоничной нормы.

Практика коррекционной работы с осужденными за террористическую и экстремистскую деятельность позволяет определить некоторые вариации ситуации, когда клиент «застрял» в прошлом . Совершению, предположим террористического акта, предшествовала серия событий, воспринимаемых осужденным самих по себе как критичные: боевые действия на территории Чеченской Республики, мероприятия в рамках контртеррористической операции (зачистки) и т.д. Все это в совокупности порождая синергетический эффект удерживает сознание человека, поглощая большую часть имеющихся ресурсов на переживание и осмысление произошедшего. Помимо этого, если представитель культуры, в которой прошлое используется для интерпретации настоящего, переживает травму прошлого (ситуация фиксируется на травме) то, скорее всего, он живет идеями отмщения. Такой феномен психической вендетты запускает бесконечный механизм ненависти и войны. Виновный не прощен и должен быть наказан, и если не сейчас, то следующими поколениями. И так до бесконечности.

В результате своих исследований К. Маслак и Дж. Голдберг выявили , что то, как люди представляют свое прошлое, тесно связано с образом своего будущего. Эти исследования определили, что показатели временной перспективы способны объяснить индивидуальные различия вне зависимости от их этнической принадлежности, пола и т.д. В частности, высокие показатели по шкале «Позитивное прошлое» были связаны с постановкой целей на ближайшие годы (3-4 года). То есть те, кто с юных лет является приверженцем семейных ценностей, имеют высокую ориентацию, как на позитивное прошлое, так и высокую ориентацию на будущее, в отличие от тех, кому ценности безразличны.

Итак, по мнению авторов концепции временной перспективы Зимбардо Ф. и Бойда Дж., равновесное (или близкое к нему) соотношение всех шести известных временных перспектив является оптимальной временной перспективой в целом с точки зрения психологического и физического здоровья, а также функционирования личности в социуме. Оно определяет сформированность таких характеристик личности как эмоциональная зрелость, психосоматическое здоровье, благополучие и удовлетворенность жизнью.

Сбалансированная временная перспектива, таким образом, - это позитивное восприятие событий своего прошлого, умение получать радость и ценить настоящее, планировать свое будущее и достигать поставленных целей .

В одном из своих исследований Зимбардо Ф. определяет , что оптимальный вариант сбалансированной временной перспективы, представлен в следующем сочетании показателей основных шкал методики:

Умеренно низкой ориентации на фаталистическое настоящее и негативное прошлое.

Средней степени выраженности показателей гедонистического настоящего;

Умеренно высокой выраженности ориентации на будущее;

Высокой выраженности шкалы позитивного прошлого.

Проведенное нами в 2013-2015 годах исследование в рамках значительной научно-исследовательской работы, посвященной вопросу противодействия распространению экстремизма в пенитенциарной системе Российской Федерации, позволило получить эмпирический материал, в том числе по психодиагностической методике Зимбардо Ф. - ZTPI (ВПО «Временная перспектива осужденных») в отношении практически всех осужденных за экстремистскую и террористическую деятельность, находящихся в местах лишения свободы. Общая выборка составила - 1024 человека.

Преследуя также цель определить качественные характеристики такой категории осужденных, как осужденные за экстремистскую и террористическую деятельность, которые были бы свойственны именно этой категории осужденных, в исследовании был использован сравнительный анализ психодиагностических показателей по методике ZTPI с категорией осужденных, совершивших насильственные действия.

Полученные результаты сравнительного анализа, представленные на рисунке 1., позволили определить ряд выводов.

Рис.1. Сравнительные результаты данных по Методике ВПО «Временная перспектива осужденных»

Оценки ниже среднего обеих групп осужденных по шкале «Временная перспектива негативного прошлого» (НП) указывают в целом на отсутствие травматического переживания прошлого осужденными. Тем не менее, нельзя сделать вывод о полном отсутствии фиксации осужденных на негативном прошлом и болезненных переживаниях: отверженность, осознание допущенных ошибок, неприятные образы из прошлого.

Оценки ниже среднего обеих групп осужденных по шкале «Временная перспектива гедонистического настоящего» (ГН) исключают их ориентацию на гедонистическое настоящее. Режимные требования и условия исправительных учреждений исключают такую ориентацию. К реальному настоящему теперь необходимо адаптироваться, чтобы сохранить свое «я». Настоящее осужденных обеих групп далеко от гедонистического наслаждения и требует трансформации и переосмысления.

Рассмотрим распределение оценок по шкале «Временная перспектива будущего» (Б). Осужденные, имеющие более высокие оценки временной перспективы будущего, рассматривают прошлое как хранилище ошибок. Перспектива будущего позволяет трансформировать тяжелое настоящее, сделать его терпимым и приемлемым.

Осужденные более ориентированные на будущее, не ищут новизны, эмоционально более стабильны и предсказуемы в условиях лишения свободы. Они менее склонны к депрессии, поскольку мало размышляют о совершенном преступлении. Они больше сосредоточены на завтрашнем дне, а не вчерашнем.

Более высокие оценки по шкале «Временная перспектива позитивного прошлого» (ПП) осужденных, совершивших насильственные действия определяют, что их реконструктивная природа прошлого больше позволяет преобразовать их негативный опыт в позитивный.

Блокирование временной перспективы будущего, способствует развитию идей отмщения и насилия, препятствует примирению со своим прошлым.

Осужденные за террористическую и экстремистскую деятельность имеют более низкие оценки по шкале «Временная перспектива фаталистического настоящего» (ФН). Соответственно они более уверены в собственных силах и менее подвластны идее, что их жизнь контролируют силы, повлиять на которые они не могут. Чем сильнее фаталистическая составляющая, тем более агрессивными, тревожными и депрессивными проявлениями отличаются склонные к ней индивиды. Они живут так, как будто нет выбора - все предопределено. Осужденные за террористическую и экстремистскую деятельность обладают более сильным Эго контролем, более энергичны, имеют более высокую самооценку и более эмоционально стабильны.

Оценки выше среднего по шкале «Временная перспектива трансцендентного будущего» (ТБ) у обеих групп связаны с некоторой степенью религиозности и верой в жизнь после смерти. Самые низкие значения по этой шкале, как правило, свойственны атеистам.

Вряд ли все осужденные обеих групп, тем более осужденные, совершившие насильственные действия, с самого начала реализации наказания пришли к построению этого достаточно сложного психологического конструкта, связанного с воображением и с размышлениями о смысле человеческой жизни. Возможно, что решающую роль сыграло религиозное просвещение, а также психологические механизмы защиты, обеспечивающие важную охранительную роль, избавляя личность от катастрофических последствий амбивалентности, способствуя снижению уровня тревожности и позволяя существовать в условиях внутреннего и межличностного конфликтов, вызванными различными неблагоприятными условиями изоляции. Тем не менее, учитывая, что лица, осужденные за экстремистскую и террористическую деятельность часто прикрывают свои поступки религиозными целями, показатель по шкале «Временная перспектива трансцендентного будущего» нельзя назвать высоким - 6 баллов (см. рисунок 1). По-видимому, вопросы по отношению к религии, заданные не напрямую, а носящие завуалированный характер раскрывают истинное отношение этих осужденных к религии. На поверку оказывается отсутствие глубины и серьезности веры.

Таким образом, сравнительный анализ показателей усредненных профилей групп осужденных за террористическую и экстремистскую деятельность, а также осужденных, совершивших насильственные действия, позволил определить, прежде всего, большую ориентированность первых на будущее и меньшую на прошлое и настоящее в равной мере. Прошлое они рассматривают как хранилище ошибок, настоящее как условия, не приносящие какой-либо радости. Перспектива будущего позволяет трансформировать тяжелое настоящее, сделать его терпимым и приемлемым. О совершенном ранее преступлении эти осужденные не склонны рассуждать, они более сосредоточены на завтрашнем дне, а не на вчерашнем.

Естественно, что такое состояние дел, определяемое из материалов психодиагностики, не может успокоить ни психологов, ни сотрудников воспитательной и режимной служб уголовно-исполнительной системы. Наблюдения за лицами, осужденными за экстремистскую и террористическую деятельность, ассоциативно приводят к образу туго сжатой пружины, которая в любой момент готова вернуться обратно, в более естественное для себя положение. Только теперь это будут уже другие люди, люди, прошедшие школу пенитенциарной системы. С каким знаком будет этот опыт («плюс» или «минус») во многом зависит от качества психологической работы с рассматриваемой категорией осужденных, работы которая должна быть адресной, как того требует концепция развития уголовно-исполнительной системы до 2020 года.

Рецензенты:

Спасенников Б.А., д.ю.н., профессор, главный научный сотрудник, ФКУ НИИ ФСИН России, г. Москва;

Дворянсков И.В., д.ю.н, доцент, главный научный сотрудник, ФКУ НИИ ФСИН России, г. Москва.

Библиографическая ссылка

Оперативно-розыскная характеристика лиц, совершивших преступления экстремистской и террористической направленности, отличается тем, что современные организации, нацеленные на проведение вышеназванной деятельности, представляют собой сложную, многоуровневую систему, включающую ряд типовых звеньев. Соответственно и состав участников неоднороден, многолик и многообразен. Личностные особенности экстремистов и террористов будут заметно отличаться в зависимости от конкретного вида их активности. К экстремистской и террористической деятельности может привлекаться круг лиц из самых разных социальных слоев, причем как непосредственно к экстремистским и террористическим актам, так и к обеспечению их функционирования на всех необходимых уровнях.

Большинство таких организаций имеют четко выраженные структурно-функциональные блоки, связь между которыми осуществляется строго ограниченным числом лиц. Каждый из блоков (пропагандистский, боевой, обеспечивающий) формируется людьми с соответствующими способностями и биографией.

По нашему мнению, подобные организации имеют следующую структуру: организаторы, исполнители и группа обеспечения.

Ядром экстремистских и террористических организации являются организаторы (дилеры), разрабатывающие конфессиональные или философские обоснования террора против конкретных лиц или социальных, национальных или религиозных групп. Организация может быть представлена в виде партийной структуры, религиозного объединения, клуба.

Основные мотивы лидеров таких организаций направлены на радикальное изменение власти, политики, экономики, бизнеса, преступной среды во имя собственных эгоистических политических, идеологических и экономических целей. Как правило, указанные мотивы завуалированы лозунгами о борьбе за интересы соответствующих слоев населения и разрешение их накопившихся социальных, национальных, религиозных и иных противоречий. Этот прием широко используется в обычной политической борьбе, но он является особо распространенным в организационной террористической деятельности.

Проведенное исследование показало , что лидерами террористических организаций, как правило, являются мужчины с высшим и незаконченным высшим образованием (80%) в возрасте 30-40 лет (85%). Таким образом, можно говорить о том, что позиции лидеров чаще занимали состоявшиеся, хорошо образованные люди. Как правило, место в иерархии террористической организации соотносится с возрастом террориста: руководители и организаторы старше исполнителей. Обращает на себя внимание тот факт, что большинство (76%) нигде не работали, хотя многие имели профессию. Половина из них имеют семьи (55%), большинство ранее не были судимы (73%).

Исполнители (боевики) лица, способные выполнить (сознательно или не осознавая действительной цели своих действий) силовые акции. Как правило, ими движут меркантильные (материальные) мотивы. Для большинства рядовых членов террористических организации именно они являются первостепенными. Ведь терроризм, как и любая человеческая деятельность, представляет собой на определенном уровне оплачиваемый труд. Кроме того, им присуще стремление к самоутверждению, господству» над другими людьми.

Исследованием установлено, что чаще всего исполнителями террористических актов являются мужчины (76%), реже - женщины (22%). Достаточно высокий процент участия женщин можно объяснить тем, что они в силу присущих им особенностей нервной деятельности (более высокая подвижность, эмоциональность, возбудимость и т.д.) легче поддаются идеологическому (психопрограммирующему) воздействию. В то же время женщина меньше вызывает подозрений, нежели мужчина. Зачастую прикрытие, внедрение и проведение террористических актов для женщин - задача менее сложная, чем для мужчин, исходя из социального статуса женщины в обществе. Кроме того, женщина вызывает больше сочувствия, даже когда она безжалостно лишает жизни ни в чем не повинных людей.

Возраст лиц привлеченных к уголовной ответственности за подготовку и проведение террористических актов (исполнителей) выглядит следующим образом: от 16 до 19 лет - 5% общего количества изученных лиц, привлеченных к уголовной ответственности подготовку и проведение террористических актов; 20-24 года - 15%; 25-29 лет - 23; 30-34 года - 24; 35-39 лет - 16; 40-44 года - 15; 45 лет и старше - 2%.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что возрастные рамки людей, занимающихся террористической деятельностью в среднем 25-35 лет, т.е. наиболее дееспособные, активные в умственном и физическом плане люди.

Образовательный уровень является существенной характеристикой личности. Неполное среднее образование имеют 4%, среднее - 48, среднее специальное - 25, высшее - 4% всех осужденных за преступления террористической направленности.

Проведенное исследование показало, что осужденные за терроризм лица на протяжении нескольких лет нигде не работали (95%) и не имели постоянного источника доходов. Вероятно, причинами такого отношения к труду могут быть следующие обстоятельства: трудности с устройством на работу, отсутствие рабочих мест; личностные особенности, не позволяющие человеку регулярно трудиться; длительная связь с террористической организацией, выполнение ее заказов.

На момент совершения преступлений 67% привлеченных к уголовной ответственности лиц преступление совершили впервые. 33% были ранее сулимы. Таким образом, большинство осужденных за террористические преступления - это люди, которые впервые привлекаются к уголовной ответственности. По данным Ю.М. Антоняна, сам факт попадания в тюрьму не является для террориста «престижным», не входит в систему его ценностей. Важным представляется тот факт, что среди осужденных за террористические преступления больше пособников и исполнителей и меньше организаторов. Отличительным моментом террористических преступлений является то, что они совершаются, как правило, группой лиц, многие террористы сами признают себя пособниками и исполнителями .

Если говорить о национальных особенностях, то здесь преобладают уроженцы Северного Кавказа: чеченцы - 32%, осетины - 20, ингуши - 27, русские - 9, другие - 12%. Самыми активными среди террористических организаций, действующих на территории нашей страны, являются мусульманские группировки.

Из числа лиц, привлеченных к уголовной ответственности. 59% были холосты (не замужем); 41% - женаты (замужем).

Группа обеспечения . Набор в нее осуществляется из числа лиц, сочувствующих террористической организации, разделяющих радикальные и экстремистские взгляды; родственников лиц. уже состоящих в террористических организациях, осужденных за преступления террористического характера, убитых в ходе контртеррористических операций. Это может быть человек, проживающий в нужном месте или работающий на определенной позиции, имеющий определенные связи или знакомства. Далее под каждую конкретную операцию из запаса выбираются необходимые люди и привлекаются к подготовке и проведению террористического акта. Мотивация этой категории террористов также весьма разнообразна; от самоутверждения, молодежной романтики и героизма, мести до корыстных мотивов, которые могут вытеснять идейные и переплетаться с ними.

Проведенное сравнение по возрастному составу лиц, отнесенных к группе обеспечения террористических актов, выглядит следующим образом: от 16 до 19 лет - 4% общего числа изученных лиц, привлеченных к уголовной ответственности за подготовку и проведение террористических актов; 20-24 года - 11; 25-29 лет - 25; 30- 34 года - 23; 35-39 лет - 19; 40-44 года - 15; 45 лет и старше - 3%.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что возрастные рамки людей, занимающихся пособничеству террористической деятельности, - в среднем 25-40 лет, это активные в умственном и физическом плане люди.

Анализируя данные по уровню образовании, мы можем отметить, что неполное среднее образование имеют 2%. среднее 41. среднее специальное - 29, высшее - 9%. Поэтому выдвигаемые иногда предположения в привлечении к террористической деятельности, - малограмотных лиц представляются сомнительными.

Проведенное исследование показало, что среди осужденных за пособничество террористам большое число лиц, нигде не работающих (75%). Вероятно, как и в предыдущей группе, сказываются проблемы с трудоустройством и материальная поддержка террористической организации.

На момент совершения преступлений 61% привлеченных к уголовной ответственности лиц преступление совершали впервые, 39% были ранее судимы. Таким образом, большинство осужденных за террористические преступления - это люди, которые впервые привлекаются к уголовной ответственности.

Национальный состав: чеченцы - 35%, ингуши - 29, осетины - 16, русские - 8, другие - 12%. Как и предыдущей группе, среди пособников террористических актов преобладают уроженцы Северного Кавказа.

Из числа лиц, привлеченных к уголовной ответственности, 56% были холосты (не замужем); 44% - женаты (замужем).

Общей чертой членов террористических организаций можно назвать тенденцию к экстернализации, поиску вовне источников (виновников) личных проблем. Такая черта является психологической основой для сплачивания террористов и принадлежит к числу ведущих. Она убедительно объясняет собственные недостатки и ошибки недостатками других людей. Такие люди не признают себя источником собственных неудач.

Другие характерные психологические черты личности террористов (прежде всего исполнителей) - постоянная оборонительная готовность, чрезмерная поглощенность собой и незначительное внимание к чувствам других. Эти черты связаны с паранойяльностью террористов, которые склонны видеть постоянную угрозу со стороны других и отвечать на нее агрессией. Паранойяльность у террористов сочетается с ригидностью, «застреванием» эмоций и переживаний, которые сохраняются на длительный срок даже после того, как исчезла вызвавшая их причина.

Многим террористам присущ нарциссизм, который, не получая должного удовлетворения, ведет к недостаточному чувству самоуважения. Эта черта наблюдается как у политических, так и этнорелигиозных террористов. Они убеждены в своем совершенстве, в своих выдающихся личных особенностях и превосходстве над другими благодаря своей принадлежности к этнорелигиозной группе.

При нарциссических установках люди воспринимают мир черно-белым, а все причины своих неудач и ошибок видят только в окружающем их обществе, они уверены, что все эти причины никак не могут быть порождением их собственной группы.

Большинство лиц, склонных к терроризму, обладают явной эмоциональной неустойчивостью, для них характерны эмоционально насыщенные ассоциативные образы. Они склонны скорее действовать, чем осмысливать происходящее и строить обоснованный прогноз. Для них характерны предвзятость оценок, низкий порог терпимости.

Среди террористов немало встречается лиц, для которых участие в терактах, это игра: с обстоятельствами, врагами, правоохранительными органами, судьбой. Особенно это характерно для молодых людей. Террористический акт воспринимается как захватывающая игра, иена которой может быть жизнь.

Большинство этнорелигиозных террористов принадлежат к закрытому типу личности. Им присущи нетерпимость к тем, кто думает иначе, они исключают всякую критическую мысль и свободу выбора. Следствием такой закрытости являются узость, односторонность взглядов, ведущая к максималистской абсолютизации частного, совершенно не учитывающего другие позиции и представления.

Психологические особенности личности террориста во многом определяются тем, что он непосредственно соприкасается со смертью, которая влияет на его психику. Смерть притягивает и определяет поведение, в том числе через потребность вновь напитывать чувства от соприкосновения с ней.

Анализ материалов исследования позволил вскрыть еще один общий фактор в развитии личности террориста - психологическую ущербность, некий дефицит чего-либо в его жизни, корни которого иногда прослеживаются с самого раннего детства. Такой путь психического развития ведет к потребности в гиперкомпенсации дефицита по ходу взросления и достижения зрелости.

Из автобиографий и других источников известно, что у многих террористов в детстве были убиты близкие родственники. С одной стороны, вследствие этого возникало стремление к мести, с другой - атмосфера эмоционального дефицита, в которой рос будущий террорист.

Дефицит, приводящий к той или иной ущербности, может возникать в различных сферах: личных, семейных, социальных, экономических, политических. Соответственно они порождают разные психологические корни террора. Однако есть основной общий фактор, объединяющий разные варианты в единый механизм, - это внутренняя неспособность преодолеть эту проблему. Человеку не хватает внутреннего потенциала на компенсацию дефицита адекватными ему средствами, поведение становится неадекватным и деструктивным.

Часто, лица, занимающиеся террористической деятельностью, имеют склонность к фанатизму. Им свойственны сложившиеся убеждения, они могут иметь разное образование, от полного его отсутствия до окончания престижных университетов и наличия ученых степеней. Как правило, они имеют обостренное чувство социальной справедливости, возможно присутствие акцентуированных черт характера и психопатий. Основной мотив самопожертвования - переживание за судьбу своего народа, ненависть к народу - противнику, причем не только к его политическим лидерам, вооруженным силам, но ко всем представителям. Здесь имеет место отчуждение, безысходность, ненависть, одновременное сочетание в комплексе ощущения слабости и возможности проявления силы.

Результаты проведенного исследования позволяют сделать вывод об особенностях субъекта преступлений экстремистской направленности. В отличие от людей, занимающихся террористической деятельностью, в подавляющем большинстве это молодые люди в возрасте от 14 до 20 лет (в редких случаях до 25-30 лет), выступающие членами неформальных молодежных экстремистских группировок. Именно этот признак преступности, т.е. ее молодежный характер, выступает характерным для преступности изучаемого вида. Проведенное исследование показывает, что подростки и молодежь составляют основную часть от общего числа лиц, совершающих рассматриваемые преступления. Они имеют, как правило, низкий образовательный уровень, что неудивительно, учитывая их возраст. На момент совершения преступления они либо обучаются в школе, ПТУ, техникуме, колледже, в вузе, либо нигде не учатся и не работают. Практически никто из виновных ранее не судим. Субъектами преступлений, как правило, выступают лица мужского пола, однако членами неформальных молодежных экстремистских группировок наряду с молодыми людьми являются и девушки.

На преступления экстремистской направленности оказывает влияние широкая совокупность явлений, взаимодействующих с проявлениями экстремизма, под которыми следует понимать причины и условия, порождающие, способствующие либо препятствующие порождению или изменению экстремизма в целом или отдельных его форм. Необходимо также учитывать, что преступления экстремистской направленности, как уже говорилось выше, совершаются в большинстве своем молодыми людьми - несовершеннолетними и молодежью.

Проведенные исследования свидетельствуют о росте негативного влияния на молодежную среду неформальных объединений экстремистской направленности. Важнейшим обстоятельством является то, что для молодежи экстремистские действия - это всегда групповой процесс. Для лучшего представления приведем следующие данные: согласно уголовной статистике молодые люди совершают более 60% всех зарегистрированных преступлений; только 6-8% молодых людей, совершают преступления в одиночку, остальные - в составе группы; более 80% молодых жителей средних и крупных городов России позиционируют свою приверженность к тем или иным неформальным молодежным объединениям. То есть двое из трех молодых людей совершивших преступления, и пятеро из семи. совершивших административное правонарушение, позиционируют свою принадлежность к различным неформальным молодежным объединениям. А среди тех, кто совершал экстремистские действия, к тем или иным организациям причисляют себя все.

Действия экстремистских неформальных молодежных объединений часто носят скандально политизированный характер и поэтому привлекают пристальное внимание СМИ. Подробное освещение совершаемых такими группами или членами этих групп преступлений приобретает резонансный характер, что чаще всего отражает динамику политической борьбы, но не способствует их скорейшему раскрытию.

В настоящее время под неформальными объединениями молодежи понимаются группы, обеспечивающие своим членам (как правило, молодым людям) возможности самореализации в соответствии с их запросами; эти группы могут быть как трансляторами определенной сложившейся субкультуры (например, хиппи, панки, байкеры и т.п.), так и формироваться как выразители нового субкультурного направления (например, хип-хоп). Членство в этих объединениях не является фиксированным, достаточно часто массовые акции проводятся членами различных объединений совместно, переход из одного объединения в другое - обычное дело.

Комплексный портрет террориста-смертника . Самым страшным орудием террора являются террористы-смертники или, как их еще называют в западных средствах массовой информации, шахиды. «Исламский энциклопедический словарь» определяет «шахида» как человека, «пожертвовавшего собой за веру, погибшего мученической смертью». Шахид, согласно исламу, - это человек, погибший за свою веру. Именно за веру, а не за какие-либо политические, экономические и другие мирские выгоды. Смерть за веру наступает только в том случае, когда мусульманин находится в состоянии защиты, борьбы против сил, пытающихся насильственным путем уничтожить ислам.

Согласно мусульманскому вероучению, шахид достигнет после смерти самого высокого уровня рая и будет пребывать с пророками и праведниками. Шахиды считаются почитаемыми умершими людьми, которые пожертвовали ради веры своей жизнью.

Ислам запрещает самоубийство, считая это смертным грехом, однако в лагерях по подготовке террористов-смерти и ков такое противоречие объясняют тем, что шахид - это не самоубийца, а мученик за веру, погибший в ходе «священной войны» - джихада, в ходе которой человек умирает, убивая врагов Аллаха. В этом случае самоубийство превращается в исташахед - угодный всевышнему акт самопожертвования, во время которого самоубийца мгновенно приобретает статус святого мученика и переносится в рай.

Один инструктор ХАМАСа так объяснил суть подготовительной работы с «шахидом»: «Мы фокусируем его внимание на предстоящей встрече с Аллахом и пророком Мухаммедом, на вечном блаженстве в райском саду, на возможности ходатайствовать за своих близких, на семидесяти двух девственницах, которые ждут его в раю, а также на необходимости борьбы с Израилем за освобождение Палестины. Последовательность этих вопросов очень важна, и мы строго придерживаемся такого порядка».

Генезис формирования и динамики поведения «вовлеченной» личности напрямую зависит от таких факторов, как воспитание, образование, мироощущение, возможности самореализации в современной жизни, общества, которое окружает данную личность. Механизм террора заложен в человеке очень глубоко, замаскирован пластами словесных обоснований. Чаще всего террористическим действиям дает толчок чувство безвыходности из той ситуации, в которой оказалось некое меньшинство, психологический дискомфорт, который побуждает его оценивать свое положение как драматическое. Всех членов различных террористических группировок объединяет слепая преданность членов организации ее задачам и идеалам. Можно подумать, что эти цели и идеалы мотивируют людей к вступлению в организацию. Но это оказывается совсем не обязательно. Цели и идеалы служат рациональному объяснению принадлежности к данным организациям. Настоящая причина - сильная потребность во включенности, принадлежности группе и усилении чувства самоидентичности.

Террористический акт не заканчивается смертью «шахида» и гибелью людей, убитых при взрыве. После этого организаторы акта начинают активную пропагандистскую кампанию, прославляющую героя. Они распространяют видеокассету с его последним обращением к Аллаху и призывом следовать по такому же пути. Его самопожертвование становится темой проповедей в мечетях и воспевается в тысячах листовок и газетных публикаций, в его честь слагаются стихи и песни.

Семья «шахида» отмечает его смерть так же торжественно и весело, как празднуют свадьбу. Многочисленные гости поздравляют родителей, братьев и сестер. Мать радостно завывает, славя Аллаха, который даровал такую честь ее семье. Разговоры сосредоточены на одной теме - о блаженстве, которое сейчас испытывает «шахид баталь» (мученник-герой) в райском саду.

К.А. Капитонов пишет, что один чудом уцелевший террорист-смертник признался: «Время подготовки к операции было самым счастливым в моей жизни. Мы постоянно молились, читали друг другу стихи Корана и находились в состоянии непрерывного веселья. Мы предвкушали скорую встречу с пророком Мухаммедом. Сомнения были нам неведомы. Мы знали, что место в райском саду уже приготовлено для нас. Существуют и другие пути участия в джихаде, но путь «шахида» - самый сладостный...».

Еще одно явление, на которое следует обратить внимание, - это позиция многих родителей, позволяющих своим детям становиться «шахидами» и даже подталкивающих их к этому. Часто во время демонстраций дети надевают на себя вещи, имитирующие пояса с взрывчаткой, и другие атрибуты террористов. Очевидно, что подобные явления оказывают разрушительное влияние на детей, с самого раннего возраста впитывающих идеологию террора и насилия.

В то же время современный суицидальный террор имеет отличительные особенности. Часто современные террористы-смертники «представляют собой просто живых носителей взрывчатки, не подозревающих о своей судьбе». Такие террористы стали реальностью в связи с широким использованием методики психологического программирования людей и психохимических средств. Кроме того, осуществляется взаимодействие спецслужб с террористическими группировками. «Как показывает новейшая история нашей страны, «слепым» исполнителем теракта можно сделать представителя любой этнической группы, возраста, социального положения».

В 1980-1990 гг. типичные террористы-самоубийцы были в возрасте 18-27 лет. Как правило, они являлись выходцами из бедной семьи, их подавляющее большинство - это люди мало образованные и имевшие в детстве психологические проблемы (чрезмерная застенчивость и (или) агрессивность). «Примерно в 95% случаев в последние годы перед совершением теракта он испытывал прилив религиозных или революционных чувств и становился членом экстремистских организаций».

Но со временем ситуация изменилась, сегодня террористам и самоубийцами могут стать представители абсолютно любого слоя общества. Например, большинство из тех 19 человек, которые совершили террористический акт 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке, - это люди из достаточно состоятельных и обеспеченных семей, которые получили достойное образование в престижных университетах. Также среди террористов-смертников встречаются женщины, имеющие грудных детей. Самому младшему из самоубийц было всего лишь 15 лет, а самому старшему - 52 года.

Сотрудник Центра стратегических исследований имени Яффе (в прошлом высокопоставленный офицер Службы общей безопасности - ШАБАКа) Нахман Таль подчеркивает различия между террористами-смертниками времен «Интифады аль-Акса» и периода после подписания Норвежских соглашений. По его словам, среди нынешних «живых бомб» большой процент людей с высшим образованием. Стало больше студентов, в особенности из университета Наджах в Шхеме (Наблус).

Из опубликованных в конце 2005 г. Международным институтом контртеррористической политики результатов интервью с семью представителями неудавшихся террористических актов, которые были в роли смертников (5 женщин и 2 мужчин), стало известно, что все они происходили из больших и дружных семей. Четыре человека из опрошенных вышли на контакт с террористическими группировками самостоятельно, а остальных нашли подобные организации.

По мнению многих специалистов, никто из террористов-смертников не имеет ярко выраженной психологической склонности к самоубийству. Их образовательный и имущественный уровень самый разный. Таков же и социальный статус. Единственное, что их объединяет, - это неистовая религиозность и убежденность, что миссия, для которой они избраны, абсолютно законна с точки зрения ислама. Они знают наизусть большие отрывки из Корана и хорошо разбираются в тонкостях мусульманского законодательства. Однако их представления о христианстве связаны в основном с эпохой крестоносцев. Они убеждены, что Запад испытывает страх перед исламом и что конечная победа над всеми его врагами обещана Аллахом. Их главным аргументом в дискуссиях на эту тему служит утверждение «Так написано в Коране».

Современные исследователи проблем терроризма полагают, что как у женщин, так и у мужчин, обычно попадающих в ряды террористов-смертников, помимо идейной основы в их поведении, которой в принципе можно оправдать любые политические и иные цели, существует множество общих психологических черт. Так, по мнению американских психологов Д. Хоргана и М. Тэйлора, террористами, как правило, становятся либо неуверенные в себе люди, либо агрессивные личности, неспособные достичь своей цели ненасильственным путем. Вступив в террористическую организацию, они оказываются отрезанными от остального общества, с головой погружаясь в мир ее стереотипов, штампов и ценностей. Уход из террористической организации маловероятен, потому что они обычно теряют способность критически оценивать реальность и, кроме того, «измена» терроризму сама по себе может быть чревата убийством самого «предателя».

Как ни парадоксально, но для многих террористов очень характерной психологической чертой является глубинный страх смерти. По мнению специалистов, именно пытаясь победить собственный страх, террористы стремятся к смерти - своей и чужой. В детстве или юности потенциальные смертники или смертницы могут проявлять (или вынуждены это делать в силу различных обстоятельств) повышенный интерес к теме смерти, а во взрослой жизни они сознательно выбирают так называемый смертельный вариант самореализации. Вместе с тем террористы не всегда представлены единой психопатологической группой, и далеко не все террористы являются психически больными людьми. В ряды террористов нередко попадают слабые люди с повышенной тревожностью, живущие в ожидании «неизбежных» неприятностей, агрессии, нападения, которые чувствуют себя в относительной безопасности только в обществе таких же, как они.

Еще одна общая черта террористов - нарциссизм, как правило, групповой, который заключается в ощущении гордости за то, что они принадлежат к какой-либо (национальной, этнической, религиозной и т.д.) группе. Человек, идущий на смерть ради абстрактной цели, обычно считает себя едва ли не «посланником свыше», «вершителем судеб», исполнителем собственного «высокого предназначения». Он уверен, что ему суждено стать спасителем хотя бы для ограниченной группы людей. Окружающий мир для террористов сужается до очень простых и абсолютных понятий: «черное - белое», «мы - они», «хороший - плохой». Психологи подтверждают версию о том, что в большинстве случаев террорист-смертник имеет психологическое развитие ребенка в возрасте 7-9 лет. Однако среди психологов существуют различные подходы к этому явлению. Профессор А. Мерари из университета Тель-Авива пишет, что террористов-смертников нельзя подвести под один единый демографический или психологический профиль. Он утверждает, что организация не из каждого человека может сделать смертника. Задача рекрутеров - обнаружить тех, кто склонен к самопожертвованию, а затем усилить эту склонность. При этом могут быть использованы как религиозные, так и патриотические мотивы. Мерари считает, что смертник - это почти всегда последнее звено в длинной организационной ячейке. Когда принято решение о совершении теракта, требуется совершить несколько операций: выбрать цель, собрать информацию, найти кандидата на теракт, обеспечить его физическую и «духовную» подготовку, создать взрывное устройство. Как правило, смертники - это не фанатики, а инструмент в руках лидеров группировок для получения ощутимой пользы.

Датский исследователь М. Таарнби из университета Ааркус (Дания) считает, что в подготовке террориста-смертника религиозные предписания, политические заявления, социальные условия имеют вторичное значение. Он делит смертников на два противоположных типа. Первый - это идеалисты, похожие на тех, в отношении которых у общества сложился термин «фанатики». Смертники второго типа мотивированы персонально. В отличие от первых смертники второго типа являются искусственно созданной конструкцией. Однако использование религии усиливает воздействие на сознание смертников обоих типов.

Профессор Я. Росс из университета Балтимора, напротив, придерживается мнения, что тип террориста-смертника формируется группой социальных и психологических факторов. Социальные факторы включают политический и экономический уровень развития общества, историко-культурные условия, степень недовольства и обид граждан, вектор направленности обид, эффективность контртеррористических мероприятий. Я. Росс считает, что модернизация, демократия и социальные проблемы создают структурные условия, которые способствуют терроризму. Он полагает, что города обеспечивают мошной потенциал для накопления социальных проблем, здесь доступно оружие и взрывчатые вещества. Эти структурные факторы взаимодействуют с психологическими факторами предрасположенности отдельных лиц, все это провоцирует терроризм. Я. Росс выделяет несколько факторов, способствующих экстремизму: боязнь остаться невостребованным, сильное эго, депрессия, чувство вины, агрессия - кризис общества, рост числа тех, чья личность пострадала. В обществе растет ненависть к определенным лицам или символам. Я. Росс уверен: кризис в обществе при взаимодействии со структурными факторами способствует росту уровня насилия. Он пишет, что число терактов, выполненных смертниками, выше там, где в обществе более развиты ассоциативные стремления - склонность людей объединяться в группы, так как группе легче повлиять на человека и укрепить его желание совершить теракт, более того, человек соотносит себя с ценностями, превалирующими в данной группе.

Профессора Б. Хоровиц и Л. Веллс из университета Виржинии полагают, что социальная база, из которой опытным вербовщикам лучше всего набирать смертников, - круг друзей, семьи; также легче им завербовывать в ряды смертников того, кто стремится отомстить своим обидчикам в лице властей, оккупантов. Террорист полностью осознает, что, если он не погибнет, планируемая атака не будет совершена. Он не может выполнить свою миссию и остаться при этом в живых. По ряду причин смертников очень выгодно использовать радикальным организациям. Исполнитель способен контролировать время и место атаки для причинения максимального ущерба. Как правило, акция смертника привлекает повышенное внимание СМИ, что позволяет заявить о себе той или иной группировке.

К основным методам вовлечения в террористическую деятельность, на территории РФ сопровождаемую самопожертвованием и использующуюся в настоящее время боевиками в республиках Северного Кавказа, В.И. Кикоть и И.К. Мельник относят следующие.

1. Использование людей склонных к фанатизму. В некоторых случаях их подбирают в процессе религиозного обучения и во время проповедей, другие приходят сами. Один из духовных лидеров сил джихада - Фатхи Шикаки (был убит израильтянами в 1995 г. результате спланированной операции) говорил так об одном из методов вербовки «шахидов»: «...к нам приходят люди и говорят, что способны на акцию, я их отговариваю. Если они продолжают настаивать, я с ними соглашаюсь». Эти люди действуют на основании сложившихся убеждений, могут иметь разное образование, от полного его отсутствия до окончания престижных университетов и наличия ученых степеней. Как правило, они имеют обостренное чувство социальной справедливости, возможно присутствие акцентуированных черт характера и психопатий. Основной мотив самопожертвования - переживание за судьбу своего народа, ненависть к народу-противнику, причем не только к его политическим лидерам, вооруженным силам, но ко всем представителям. Здесь фигурирует явление, которое мы называем «субъективно-личностный экстремистский синдром» - отчуждение, безысходность, ненависть, одновременное сочетание в комплексе ощущения слабости и возможности проявления силы. Характерно, что многие террористы-фанатики мало задумываются о социальных последствия своей деятельности.

2. Использование национально-психологических особенностей и трагических личных ситуаций. Активизация личных мотивов к активной мести у лиц, вступивших на путь самопожертвования, происходит в случаях, когда в семье есть пострадавшие в процессе противостояния с противником. Это касается и мужчин и женщин. Однако в отношении женщин на Кавказе ведется целенаправленная обработка, которая на основании положений искаженного ислама, общей атмосферы отношения родственников и ближайшего окружения способствует созданию сложных, а порой невыносимых условий дальнейшей жизни, подталкивая на путь участия в террористической акции, сопровождаемой самопожертвованием. Не последнюю роль в принятии подобного решения играет и материальный фактор. Так, например, брат сестер Ганиевых, продавший их в банду, после совершения сестрами террористической акции получил за каждую «гонорар» в размере полутора тысяч долларов, а З. Мужахоевой, прошедшей подготовку для самоподрыва в центре Москвы, бандиты обещали погасить долг перед родственниками.

3. Индивидуальная обработка и постепенное втягивание в террористическую деятельность. Система подбора последователей псевдоваххабитской веры осуществляется, как и в любой секте, с помощью ее активных представителей, которые намечают объекты для воздействия в любом месте, где происходит общение. При этом используются лица, имеющие так называемые пограничные состояния психики, повышенную внушаемость, акцентуации некоторых черт характера, позволяющие индуцировать определенные идеи и модифицировать поведение человека в нужном направлении. Наметилась тенденция к исламизации представителей славянского населения.

В процессе дальнейшей, уже боевой, подготовки смертников лежат изнурительные тренинги, в ходе которых происходит трансформация личности, человек становится другим. В исламе есть ответы на любые вопросы. Что должен делать человек - так это повиноваться правилам и не задавать вопросов. Обучение мучеников аллаха (за исключением изучения положений Корана о радости самопожертвования ради Аллаха), таково, что не только молодежь, но и взрослое население мало знают об окружающем их мире.

4. «Крушение личности». Самый жестокий метод принуждения к террористической деятельности. Это своеобразная «вербовка в лоб», которая основывается на поиске потенциальной жертвы, ее захвате, физическом издевательстве в случае несогласия с прямым предложением стать на путь террористки-смертницы. Ломка психики жертвы путем насилия над ней осуществляется действующими членами незаконных вооруженных формирований. В результате происходит осознание, что дальнейшая жизнь может стать невыносимой, происходит обрушение надежд и планов. Причиной выбора жертвы является ее интерес к исламу, арабскому языку, определенные личные качества, которые заранее подмечают пособники террористов, осуществляющие роль «экспертов». В случае когда намеченный кандидат не соглашается с требованиями бандитов, его могут отпустить, отслеживая дальнейшую судьбу и ожидая удобного момента, чтобы повторить свое предложение.

Участие женщин в суицидальном терроре . Во многих западноевропейских странах в последние десятилетия XX в. женщины составили от одной четверти до половины всего состава террористических группировок: в Германии - 47%, в Италии - 44, во Франции - 46, в Испании - 21% и т.д. Террористические группы, состоящие исключительно из женщин, были образованы непальскими маоистами и «Рабочей партией Курдистана». Особенно много женщин насчитывают террористические структуры, созданные в Германии, Латинской Америке и Палестине. Во многих случаях именно женщины создавали террористические структуры и руководили ими. В частности, они стояли у истоков таких известных организаций, как итальянские «Красные бригады», «Японская красная армия», американская «Единая армия освобождения».

Долгое время начальником штаба и фактически организационным руководителем и вдохновителем баскской сепаратистской группировки ЭТА («Родина и свобода басков») была женщина. Мексиканская левоэкстремистская организация EZLN, более известная как «Союз сепаратистов», долгое время управлялась женщиной под именем Командор Рамона. Значительную роль в создании и деятельности действовавшей в ФРГ «Фракции красной армии» (RAF) играли две женщины: Ульрика Майнхофф и Гудрун Энслин. Более того, в RAF женщины были не только идеологами и лидерами, они составляли до 80% состава группы, которая рассматривалась как символ и эталон «левого терроризма» в Западной Европе.

В 1970-е гг. был опубликован ряд исследований, авторы которых утверждали, что для подавляющего большинства психически здоровых женщин невозможна сама мысль об убийстве невинных людей, в том числе детей, с помощью варварских террористических методов. Считается, что женщины милосерднее, жалостливее и слабее «боевым духом», чем мужчины. Тем не менее реальность сегодняшнего времени убеждает, что это далеко не всегда так. Наоборот, женщины в силу присущих им особенностей нервной деятельности (более высокая подвижность, эмоциональность, возбудимость и т.д.) быстрее мужчин становятся агрессивными, идея уничтожения овладевает и ими. Эксперт по терроризму У. Лакер пришел к выводу, что женщины - члены террористических структур, как правило, более мужественны, более преданы идеалам и целям организации и более фанатичны.

Психологи и психиатры приходят к выводу, что некоторые особенности женской генетики служат причиной того, что женская агрессия, как и женский алкоголизм, очень трудно поддается трансформации или лечению. По физической силе и выносливости мужчина превосходит женщину, но по своим природным психическим, психологическим возможностям женщина может превзойти мужчину, мобилизоваться, настроиться на такие поступки, которые многим мужчинам не под силу.

Вместе с тем было бы неверно объяснять природу женского терроризма только естественными, психолого-генетическими особенностями представительниц человечества. Стремление женщины к террористической деятельности в современных условиях может обусловливаться своеобразным протестом против существующей социальной реальности, места и роли женщины в обществе. Специалисты университета американского штата Нью-Йорк в своем исследовании «Межрегиональные тенденции женского терроризма» полагают, что во многих странах и регионах планеты именно невозможность участвовать в обычных формах политической деятельности толкает женщин к терроризму. Женщины не влиятельны, а их роль в жизни не заметна. Именно эта незаметность делает женщин особо привлекательными для террористов. Неприятие обычной модели женской судьбы указывает террористке путь к обретению смысла существования. Через собственную неудовлетворенность она стремится к новой идентичности.

При этом многие эксперты по терроризму считают, что в большинстве случаев женщины менее всего интересуются политическими и идеологическими идеями, которые ставит перед собой террористическая организация. Они сражаются и зачастую гибнут не «во имя», а «против» и «за»: против низкого статуса женщины в их семьях и обществах, против властей, которые нанесли персональное оскорбление или совершили преступление против их родных и близких, за любимого человека и т.п. Примечательно, что женщины, как правило, значительно острее ощущают несправедливость, они лучше знают историю и причину конфликта, в рамках которого существует их террористическая организация. Настоящее и прошлое их интересуют больше, чем будущее. Террор становится для многих из них универсальным способом самоутверждения. Поэтому женщины, как правило, глубоко уверены в необходимости и оправданности совершения терактов - о долговременных последствиях они задумываются редко. В то же время растущее число террористок-смертниц в разных странах, по мнению специалистов, свидетельствует о том, что террористические сети очень грамотно обрабатывают склонных к самоубийству индивидуумов. При этом считается, что женщин легче подготовить к рати террориста - смертника: они более управляемы, чем мужчины, и эффективнее подвергаются психологическому воздействию; они меньше привлекают внимание сотрудников служб безопасности, им легче спрятать на теле взрывное устройство.

Общие причины, по которым женщины делают подобный выбор . Во-первых, во многих случаях ими движет желание повысить личный или семейный статус. Во-вторых, согласно традиции «кровной мести», когда в семье есть хотя бы один мужчина, никто не требует, чтобы женщина мстила за своего мужа или детей. Но когда никого не осталось, она последняя, одна в семье - значит, обязана мстить. В-третьих, достаточно часто на совершение самоубийств идут женщины, члены семей которых были уличены в сотрудничестве с правоохранительными органами и политическими противниками или, наоборот, погибли от рук врагов. В-четвертых, известны случаи, когда на совершение подобного теракта соглашались девушки, утратившие невинность вне брака. Самоубийство такого рода казалось им единственным решением подобной проблемы. И наконец, женщины-смертницы в ряде случаев рассчитывают материально помочь своим семьям.

Другими распространенными способами вовлечения женщин в террористическую организацию выступают шантаж, запугивание, принуждение.

Следует особо отметить чеченских террористок-смертниц, так называемых «черных вдов» и «невест Аллаха»:

«Черные вдовы». Эти женщины - вдовы или ближайшие родственники погибших в боях с федеральными войсками членов незаконных вооруженных формирований. После смерти своих мужей или родных они становятся фактическими рабынями чеченских боевиков, иногда являясь их любовницами.

При их вербовке используется сам факт вдовства. Женщинам внушается, что они стали обузой для родственников. Им говорят, что они грешницы и наказаны Аллахом, который отнял у них мужа, а поэтому им нужно искупить грехи, исполнив свой долг перед чеченским народом. Также эти женщины подвергаются насильственной наркотизации и зомбированию, в ходе которого им бесконечно повторяются религиозные изречения на арабском языке. Слушая непонятные слова и совершая ритмичные телодвижения, они входят в транс, и в таком состоянии им внушается необходимость совершения акта самопожертвования. Необходимо заметить, что у многих неудавшихся «черных адов» были диагностированы психические расстройства.

«Невесты Аллаха». Обычно это молодые девушки, чаще всего из ваххабитских семей, где женщинам прививают культ поклонения мужчине, или девушка, выросшая без родного отца и не имеющая «кровника» - того, кто отомстит за ее позор или гибель. Ее «похищают» - вроде как берут в жены, потом используют, иногда снимая извращенный групповой секс на видеокамеру. У женщины нет шансов выйти замуж или вернуться в семью - «опозоренная», она никому не нужна.

Впрочем, среди таких смертниц есть и неиспорченные богобоязненные девушки, которые готовы принять мученическую смерть после массированной на них психологической атаки. Жертву начинают отдалять от родной семьи постепенно. Семьей ей теперь становится джамаат 5 Отдельная организованная мусульманская община традиционной направленности может называться арабским словом «махалля» (приход), нетрадиционной - арабским словом «джамаат» (союз). - ваххабитская община, где все друг другу «братья и сестры». Все время девушка находится под бдительным оком наставницы и инструктора. С ней почти круглосуточно общаются, накручивая жертву эмоционально; много говорят на тему священной борьбы, рая, покоя, долга. С будущей «живой бомбой» читают вслух Коран, ваххабитскую литературу, актируя и повторяя избранные места. Пять раз в день будущая смертница молится. Будущие «невесты» обязательно слушают одного из самых известных в Чечне идеологов - певца Тимура Муцараева. Этот боевик из отряда Доку Умарова обладает незаурядным, с жесткой хрипотцой голосом и поет весьма эмоциональные песни. Если спустя какое-то время «нужных» сдвигов в сознании женщины не происходит, инструкторы используют наркотики или психотропные средства, заглушающие волю, делающие из человека марионетку.

Например, Зарема Муджихоева, несостоявшаяся «черная вдова», которая в июле 2003 г. пыталась взорвать себя в одном из кафе на Тверской улице в Москве. Эта 23-летняя жительница Чечни была остановлена охранниками, но позднее ее бомба случайно взорвалась, убив сотрудника ФСБ, который пытался ее обезвредить. Муж Муджихоевой был убит, когда сражался в рядах боевиков. Перед совершением теракта она находилась в состоянии наркотического опьянения.